"А.С. Пушкин. Капитанская дочка (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

воротился, узнав о твоей болезни; благослови его". Я стал на колени, и
устремил глаза мои на больного. Что ж?... Вместо отца моего, вижу в постеле
лежит мужик с черной бородою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении
оборотился к матушке, говоря ей: - Что это значит? Это не батюшка. И к
какой мне стати просить благословения у мужика? - "Все равно, Петруша", -
отвечала мне матушка - "это твой посаженый отец; поцалуй у него ручку, и
пусть он тебя благословит..." Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с
постели, выхватил топор из-за спины, и стал махать во все стороны. Я хотел
бежать... и не мог; комната наполнилась мертвыми телами; я спотыкался о
тела и скользил в кровавых лужах... Страшный мужик ласково меня кликал,
говоря: "Не бойсь, подойди под мое благословение..." Ужас и недоумение
овладели мною... И в эту минуту я проснулся; лошади стояли; Савельич дергал
меня за руку, говоря: "Выходи сударь: приехали".
- Куда приехали? - спросил я, протирая глаза. "На постоялый двор. Господь
помог, наткнулись прямо на забор. Выходи, сударь, скорее, да обогрейся".
Я вышел из кибитки. Буран еще продолжался, хотя с меньшею силою. Было так
темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под
полою, и ввел меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала
ее. На стене висела винтовка и высокая казацкая шапка.
Хозяин, родом яицкий казак, казался мужик лет шестидесяти, еще свежий и
бодрый. Савельич внес за мною погребец, потребовал огня, чтоб готовить чай,
который никогда так не казался мне нужен. Хозяин пошел хлопотать.
- Где же вожатый? спросил я у Савельича.
- "Здесь, ваше благородие", - отвечал мне голос сверху. Я взглянул на
полати, и увидел черную бороду и два сверкающие глаза. - Что, брат, прозяб?
- "Как не прозябнуть в одном худеньком армяке Был тулуп, да что греха
таить? заложил вечор у цаловальника: мороз показался не велик". В эту
минуту хозяин вошел с кипящим самоваром; я предложил вожатому нашему чашку
чаю; мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательна: он
был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его
показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело
выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в
кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары. Я поднес ему
чашку чаю; он отведал и поморщился. "Ваше благородие, сделайте мне такую
милость, - прикажите поднести стакан вина; чай не наше казацкое питье". Я с
охотой исполнил его желание. Хозяин вынул из ставца штоф и стакан, подошел
к нему, и взглянув ему в лицо: "Эхе" - сказал он - "опять ты в нашем краю!
Отколе бог принес?" - Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою:
"В огород летал конопли клевал; швырнула бабушка камушком - да мимо. Ну, а
что ваши?"
- Да что наши! - отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. -
Стали было к вечерни звонить, да попадья не велит: поп в гостях, черти на
погосте. - "Молчи дядя", - возразил мой бродяга - "будет дождик, будут и
грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять)
заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!"
- При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом
поклонился мне, и воротился на полати.
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора, но после уж
догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что
усмиренного после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого