"А.С. Пушкин. Капитанская дочка (Полное собрание сочинений)" - читать интересную книгу автора

побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он вас побранил, а вы
его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье - и
разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли дело заколоть своего
ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи вы его: бог с ним, с
Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник. Ну, а если он вас
просверлит? На что это будет похоже? Кто будет в дураках, смею спросить?"
Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня. Я остался при
своем намерении. "Как вам угодно" - сказал Иван Игнатьич: - делайте, как
разумеете. Да зачем же мне тут быть свидетелем? К какой стати? Люди
дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа
и под турку: всего насмотрелся".
Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван Игнатьич никак
не мог меня понять. "Воля ваша" - сказал он. - "Коли уж мне и вмешаться в
это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу да донести ему по долгу службы,
что в фортеции умышляется злодействие противное казенному интересу: не
благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие меры..."
Я испугался и стал просить Ивана Игнатьича ничего не сказывать
коменданту; насилу его уговорил; он дал мне слово, и я решился от него
отступиться.
Вечер провел я, по обыкновению своему, у коменданта. Я старался казаться
веселым и равнодушным, дабы не подать никакого подозрения и избегнуть
докучных вопросов; но признаюсь, я не имел того хладнокровия, которым
хвалятся почти всегда те, которые находились в моем положении. В этот вечер
я расположен был к нежности и к умилению. Марья Ивановна нравилась мне
более обыкновенного. Мысль, что, может быть, вижу ее в последний раз,
придавала ей в моих глазах что-то трогательное. Швабрин явился тут же. Я
отвел его в сторону и уведомил его о своем разговоре с Иваном Игнатьичем.
"Зачем нам секунданты" - сказал он мне сухо: - "без них обойдемся". Мы
условились драться за скирдами, что находились подле крепости, и явиться
туда на другой день в седьмом часу утра. Мы разговаривали, повидимому, так
дружелюбно, что Иван Игнатьич от радости проболтался. "Давно бы так" -
сказал он мне с довольным видом; - "худой мир лучше доброй ссоры, а и
нечестен, так здоров".
"Что, что, Иван Игнатьич?" - сказала комендантша, которая в углу гадала в
карты: - "я не вслушалась".
Иван Игнатьич, заметив во мне знаки неудовольствия и вспомня свое
обещание, смутился и не знал, что отвечать. Швабрин подоспел к нему на
помощь.
"Иван Игнатьич" - сказал он - "одобряет нашу мировую".
- А с кем это, мой батюшка, ты ссорился? -
"Мы было поспорили довольно крупно с Петром Андреичем".
- За что так?
"За сущую безделицу: за песенку, Василиса Егоровна".
- Нашли за что ссориться! за песенку!... да как же это случилось?
"Да вот как: Петр Андреич сочинил недавно песню и сегодня запел ее при
мне, а я затянул мою, любимую:

Капитанская дочь,
Не ходи гулять в полночь.