"Александр Сергеевич Пушкин. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года" - читать интересную книгу автора

свалилась на его повозку, поглотила телегу, лошадь и мужика, перевалилась
через дорогу и покатилась в пропасть с своею добычею. Мы достигли самой
вершины горы. Здесь поставлен гранитный крест, старый памятник, обновленный
Ермоловым.
Здесь путешественники обыкновенно выходят из экипажей и идут пешком.
Недавно проезжал какой-то иностранный консул: он так был слаб, что велел
завязать себе глаза; его вели под руки, и когда сняли с него повязку, тогда
он стал на колени, благодарил бога и проч., что очень изумило проводников.
Мгновенный переход от грозного Кавказа к миловидной Грузии
восхитителен. Воздух юга вдруг начинает повевать на путешественника. С
высоты Гут-горы открывается Кайшаурская долина с ее обитаемыми скалами, с ее
садами, с ее светлой Арагвой, извивающейся, как серебряная лента, - и все
это в уменьшенном виде, на дне трехверстной пропасти, по которой идет
опасная дорога.
Мы спускались в долину. Молодой месяц показался на ясном небе. Вечерний
воздух был тих и тепел. Я ночевал на берегу Арагвы, в доме г. Чиляева. На
другой день я расстался с любезным хозяином и отправился далее.
Здесь начинается Грузия. Светлые долины, орошаемые веселой Арагвою,
сменили мрачные ущелия и грозный Терек. Вместо голых утесов я видел около
себя зеленые горы и плодоносные деревья. Водопроводы доказывали присутствие
образованности. Один из них поразил меня совершенством оптического обмана:
вода, кажется, имеет свое течение по горе снизу вверх.
В Пайсанауре остановился я для перемены лошадей. Тут я встретил
русского офицера, провожающего персидского принца. Вскоре услышал я звук
колокольчиков, и целый ряд катаров (мулов), привязанных один к другому и
навьюченных по-азиатски, потянулся по дороге. Я пошел пешком, не дождавшись
лошадей; и в полверсте от Ананура, на повороте дороги, встретил
Хозрев-Мирзу. Экипажи его стояли. Сам он выглянул из своей коляски и кивнул
мне головою. Несколько часов после нашей встречи на принца напали горцы.
Услыша свист пуль, Хозрев выскочил из своей коляски, сел на лошадь и
ускакал. Русские, бывшие при нем, удивились его смелости. Дело в том, что
молодой азиатец, не привыкший к коляске, видел в ней скорее западню, нежели
убежище.
Я дошел до Ананура, не чувствуя усталости. Лошади мои не приходили. Мне
сказали, что до города Душета оставалось не более как десять верст, и я
опять отправился пешком. Но я не знал, что дорога шла в гору. Эти десять
верст стоили добрых двадцати.
Наступил вечер; я шел вперед, подымаясь все выше и выше. С дороги
сбиться было невозможно; но местами глинистая грязь, образуемая источниками,
доходила мне до колена. Я совершенно утомился. Темнота увеличилась. Я слышал
вой и лай собак и радовался, воображая, что город недалеко. Но ошибался:
лаяли собаки грузинских пастухов, а выли шакалы, звери в той стороне
обыкновенные. Я проклинал свое нетерпение, но делать было нечего. Наконец
увидел я огни и около полуночи очутился у домов, осененных деревьями. Первый
встречный вызвался провести меня к городничему и потребовал за то с меня
абаз.
Появление мое у городничего, старого офицера из грузин, произвело
большое действие. Я требовал, во-первых, комнаты, где бы мог раздеться,
во-вторых, - стакана вина, в-третьих, - абаза для моего провожатого.
Городничий не знал, как меня принять, и посматривал на меня с недоумением.