"Александр Сергеевич Пушкин. Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года" - читать интересную книгу автора

Видя, что он не торопится исполнить мои просьбы, я стал перед ним
раздеваться, прося извинения de la liberte grande[18]. К счастию, нашел я в
кармане подорожную, доказывавшую, что я мирный путешественник, а не
Ринальдо-Ринальдини. Благословенная хартия возымела тотчас свое действие:
комната была мне отведена, стакан вина принесен и абаз выдан моему
проводнику с отеческим выговором за его корыстолюбие, оскорбительное для
грузинского гостеприимства. Я бросился на диван, надеясь после моего подвига
заснуть богатырским сном: не тут-то было! блохи, которые гораздо опаснее
шакалов, напали на меня и во всю ночь не дали мне покою. Поутру явился ко
мне мой человек и объявил, что граф Пушкин благополучно переправился на
волах через снеговые горы и прибыл в Душет. Нужно было мне торопиться! Граф
Пушкин и Шернваль посетили меня и предложили опять отправиться вместе в
дорогу. Я оставил Душет с приятной мыслию, что ночую в Тифлисе.
Дорога была так же приятна и живописна, хотя редко видели мы следы
народонаселения. В нескольких верстах от Гарцискала мы переправились через
Куру по древнему мосту, памятнику римских походов, и крупной рысью, а иногда
и вскачь, поехали к Тифлису, в котором неприметным образом и очутились часу
в одиннадцатом вечера.


Глава вторая

Тифлис. Народные бани. Безносый Гассан. Нравы грузинские. Песни.
Кахетинское вино. Причина жаров. Дороговизна. Описание города. Отъезд из
Тифлиса. Грузинская ночь. Вид Армении. Двойной переход. Армянская деревня.
Гергеры. Грибоедов. Безобдал. Минеральный ключ. Буря в горах. Ночлег в
Гумрах. Арарат. Граница. Турецкое гостеприимство. Карс. Армянская семья.
Выезд из Карса. Лагерь графа Паскевича.

Я остановился в трактире, на другой день отправился в славные
тифлисские бани. Город показался мне многолюден. Азиатские строения и базар
напомнили мне Кишинев. По узким и кривым улицам бежали ослы с перекидными
корзинами; арбы, запряженные волами, перегорожали дорогу. Армяне, грузинцы,
черкесы, персияне теснились на неправильной площади; между ими молодые
русские чиновники разъезжали верхами на карабахских жеребцах. При входе в
бани сидел содержатель, старый персиянин. Он отворил мне дверь, я вошел в
обширную комнату и что же увидел? Более пятидесяти женщин, молодых и старых,
полуодетых и вовсе неодетых, сидя и стоя раздевались, одевались на лавках,
расставленных около стен. Я остановился. "Пойдем, пойдем, - сказал мне
хозяин, - сегодня вторник: женский день. Ничего, не беда". - "Конечно не
беда, - отвечал я ему, - напротив". Появление мужчин не произвело никакого
впечатления. Они продолжали смеяться и разговаривать между собою. Ни одна не
поторопилась покрыться своею чадрою; ни одна не перестала раздеваться.
Казалось, я вошел невидимкой. Многие из них были в самом деле прекрасны и
оправдывали воображение Т. Мура:

a lovely Georgian maid,
With all the bloom, the freshen'd glow
Of her own country maiden's looks,
When warm they rise from Teflis' brooks.