"Роксана Пулитцер. Тайны Палм-Бич" - читать интересную книгу автора

газа и несколько упаковок презервативов. "Я не призываю тебя быть хорошим.
Просто будь осторожным. С любовью, твоя Эштон", - было написано в
приложенной записке.
Спенсер положил одну из упаковок рядом с кроватью, хотя пользы от этого
не было никакой. При воспоминании об этом Спенсер снова почувствовал спазм в
желудке и ему вдруг стало страшно.
Господи Боже, куда все подевались? Эштон звонила ему вчера и - это он
еще помнил - сказала, что он должен быть на совете.
- Ради меня, - тихонько добавила Эштон, и это прозвучало так, словно
она доверяет ему какую-то тайну, а он прекрасно понимает, что она имеет в
виду. Эштон использовала этот метод общения, потому что знала, что со
Спенсером незачем прибегать к уловкам. Еще с того времени, когда оба были
детьми, и до того, как сюда приехал жить Меррит, ей достаточно было лишь
попросить его, и он делал все, что нужно. Спенсер снова почувствовал острый
приступ голов ной боли. Кроме одной вещи, о которой она просила. Тут он
ничего не мог поделать.
Спенсер потер виски. Он страшно хотел, чтобы это прошло. Нужна какая-то
встряска, чтобы его тело снова вернулось в свою оболочку. Каждый нерв в нем
бился и болел. "О, Эштон, - подумал он, - я должен сделать это для тебя".
Дверь в конференц-зал распахнулась, и вошла незнакомая женщина. Мозг
Спенсера едва функционировал, но он отметил ее автоматически. Он всегда
оценивал женщину, начиная снизу. У этой были длинные ноги, и хотя трудно
было сказать наверняка, поскольку женщина была в брюках, у него возникло
ощущение, что они весьма красивы. Ноги такой длины должны быть красивыми.
Еще у нее была великолепная круглая попка. Груди маленькие, однако и тут все
в порядке. Он не был любителем больших грудей. Длинная лебединая шея и
сногсшибательной красоты лицо. Полные чувственные губы, которые сулили массу
удовольствий, высокие скулы, не нуждающиеся в косметике (да ее и не было
видно), и широко расставленные фиалковые глаза, открыто и оценивающе
смотревшие на него. Точно так же как и он на нее. Черные волосы коротко
подстрижены, костюм строг и элегантен. Движения ее были легкими и уверенными
и в то же время женственными. И вообще она была дьявольски женственной. Во
всяком случае, воспринималась таковой. Вот только что она здесь делает? Она
явно не была женой какого-нибудь знаменитого спортсмена, который сумел
пробиться в правление директоров Фонда Кенделлов. Она не принадлежала к
этому миру. Спенсер знал об этом, потому что никогда раньше ее здесь не
видел. Он запомнил бы ее, если бы хоть раз увидел. Затем Спенсера осенило:
Меррит наконец отделался от старой ведьмы, которая вела дела фонда, и нанял
эту женщину, потому что она была похожа на немецкую няню, когда он и Эштон
были детьми.
Спенсер сидел за длинным массивным столом, разглядывая незнакомку.
Нужно будет сказать об этом Святому Мерриту - именно так они с Эштон
называли Меррита с того времени, когда вместе росли в разбросанных на
большой площади и в то же время вызывающих клаустрофобию домах в Палм-Бич,
Ньюпорте и Нью-Йорке.
- Доброе утро, - сказала женщина и села на другом конце длинного стола.
Спенсер отметил это с сожалением. Ему бы хотелось оказаться поближе к
ней. Он готов был биться об заклад, что она и пахла так же приятно, как
выглядела. И вовсе не духами, а мылом, шампунем и вообще женщиной.
Мысль о запахах и ароматах пробудила в нем мятежные чувства. Предстояло