"Виктор Пучков. Сахарная болезнь " - читать интересную книгу автора

черно-белая фотография, сданная в архив.
Каждый из нас заперт в клетке невыносимости ожидания. Томность и
непоколебимость устройства очереди, развращает нас. Каждый готов спустить
обойму в стоящую перед ним спину, а заодно и в тех, к кому он так долго и
нудно хотел попасть. Мы звереем. Моральные нормы, приличия, порядки - это не
для нас. Для нас остался один закон - закон очереди, тупой, неопровержимый,
делающий нас зверьми, готовыми грызть друг друга.
Что сдерживает нас? Что заставляет терпеть и смиренно ждать своей
очереди?
Надежда.
Слепая надежда.
Надежда на то, что...
Что все эти испытания будут вынесены не зря. Не зря. Не зря? Не
зря!!!!!!!!!!!
...Сейчас передо мной новая спина. На ней старое пальто. Моль не раз
пробовала его на вкус. Оно синего света. Это старик. Может, ветеран, может,
герой, может, он отдавал свою кровь, ради того, чтобы сейчас я мог стоять
здесь.
Он ждет от очереди снисхождения. Он ждет заслуженного снисхождения от
каждого из нас. Но никогда не получит его. Никогда.
Он устал.
Я тоже устал.
Мы все устали, так же, как он.
А за той заветной дверью сидит какая-нибудь гражданка Р. На ее лице
очки. Уже заметен второй подбородок. Она еще не стара, но противна. Ее голос
криклив и несносен. А в ее маленьких, тоненьких ручках судьба каждого из
нас. Но она ненавидит всех и каждого. Меня. Того старика. Всех.
Мы знаем это. Мы ожидаем этого. Нервы каждого напряжены до предела.
Раздражение - взрыв - борьба. - Мы - звери.
Нет! Нет! Нет!
Должен быть конец! Остановка, разгрузка, пауза, расслабление - жизнь
без очереди...
Что делать? Кто виноват? - тупые, праздные вопросы. Каждый из нас с
уверенностью укажет на того, кто стоит перед ним и скажет: он виноват. Он
пришел раньше, он подсуетился, он впереди. Но каждый, говоря так, в глубине
еще живого сознания понимает, что виноват никто иной, как он сам. И тот
пальчик, которым я совсем недавно указывал повинных в моих бедах и
неурядицах, поворачивается и тычет мне в грудь. Я сам виноват. Сам. И никто
больше. Поэтому каждому из нас не нужны все другие. Мы одиноки. И
единственное, что объединяет нас - это очередь. Цепь из множества безмолвных
и серых снимков, сданных кем-то в архив...
Я не из поколения, воспитанного очередями. Но каждый раз очередь
утирает мне нос, ставит меня на место, воспитывает меня. Очередь
обезличивает, делает меня безмолвным, выжатым и сухим, как использованный
пакетик чая.
Я знаю об этом. Но я не хочу быть сданным в архив. Не хочу. Как сотни
других, таких же, как я".

* * *