"Виктор Пучков. Сахарная болезнь " - читать интересную книгу автора

любительский спорт постепенно уступает место профессиональному, а стать
спортсменом я не мог и не смогу, наверное. Диабет.
Чтобы играть в футбол, не нужно ходить в секцию, покупать что-нибудь
дополнительно. Выходи во двор - и играй. Футбол - это мой бойцовский клуб.
Да, наверняка, и не только мой. На поле все, что ты есть, все, что тебя
заботит, все твое существо совсем не имеет никакого значения. Ты часть
великого механизма команды. Ты рекрут игры. Мой любимая позиция - правый
крайний полузащитник. Я неплохой футболист, это вам все скажут. Но гораздо
лучше посмотреть на мои ноги, на шрамы, как трещины, протянувшиеся по
голеням и икрам. Я смотрю на них в зеркало и вспоминаю, где их заработал.
Вот неудачный подкат, вот удар Витька Помещикова, вот чья-то бутса... Хотя
почему чья-то, конечно, это Олег Богородицкий постарался.
Потом я смотрю себе долго в глаза. Голова начинает кружиться. Все
вертится. Диабет. Футбол. Витька Помещиков. Дзюдо. Татами с красной
окантовкой. Первое кимоно. Альберт Андреевич, мой тренер. Диабет. Я. Диабет.
Снова я и зеленые глаза. Бездна диабета. Я. Дзюдо. Сахарная болезнь. Шрамы.
И корявое "жалоб нет".
Я закрываю глаза. Сколько это длиться, не знаю.
Марево зеленого ромба. Гипо.
Я обвязываюсь полотенцем и выхожу из ванной. Иду на кухню. Грею чай,
залезаю в холодильник, достаю варенье. С полки хватаю конфеты и жадно
засовываю себе в рот. Я гипую. Сладкий чай окончательно приводит меня в
норму. Хочется спать. Да.
Я беру ручку. Обнажаю иглу. Высовываю бедро и вкалываю себе восемь
единиц, чтобы не было высокого сахара после. На иголке остается капелька
крови. Я стираю ее ваткой. Ляжку жжет несколько секунд: плохая игла.
После падаю на кровать. И вижу сны.

* * *

Я пришел и написал вот что:
"Очередь
Передо мной спина, чья-то спина, каждый раз разная, каждый раз новая и
незнакомая, то сутулая и сгорбленная от тяжести лет или чего-то в этом роде,
то широкая и плотная, словно ствол баобаба. Я вижу ее в первый и последний
раз, как и лица, которые неорганизованно сменяют друг друга за моей спиной,
которая также для кого-то является в первый и последний раз. Я их не помню,
а если и пытаюсь запомнить, то обязательно ошибаюсь и - не запоминаю. Лица
позади и спины впереди меня - ровный строй, цепочка кадров любительского
фильма, снятого про совершенно незнакомых, а оттого ненужных и неинтересных
мне людей. Каждый из них думает обо мне то же самое. Я лишь копия, ненужная
фотография чужого человека. Но мы зависим друг друга, хоть и не испытываем
ни малейшего участия друг к другу. Ведь мы в очереди. Вечной и неповторимой
цепочке сменяющих одна другую очередей.
Очередь раздражает нас, отрывает множество сил, энергии и всего
прочего, с чем могут быть связаны потери. Новая очередь - новая потеря.
Потеря себя. Каждый из нас знает об этом. И каждый снова и снова теряет,
оставляет частички собственного духа в очереди. И каждый снова и снова рано
или поздно возвращается в скорбный эшелон очередников, постепенно
растворяясь в безликой их массе, становясь безмолвным, серым, как