"Болеслав Прус. Грехи детства" - читать интересную книгу автора

Тем не менее у Юзика всегда были деньги - по шести и по десяти грошей в
день. На них он должен был покупать себе во время перемены две булки и
сосиску. Но его все преследовали, и, пытаясь хоть отчасти обезопасить себя,
он покупал пять булок и раздавал самым сильным мальчишкам, чтобы смягчить их
сердца. Однако дань эта мало ему помогала, так как, кроме пяти подкупленных,
оставалось втрое больше неподкупленных. Изводили его непрестанно: один
ущипнет, другой дернет за волосы, третий уколет, четвертый даст щелчка по
уху, а менее храбрые хоть подразнят его, обзывая горбуном.
Юзик только улыбался их дружеским шуточкам и иногда просил: "Ну, хватит
уже, оставьте!.." - а иногда ничего не говорил и, подперев голову худыми
руками, рыдал.
Тогда мальчишки кричали: "Смотрите! Как у него трясется горб!.." - и
донимали его еще пуще.
Я вначале почти не замечал горбуна, который показался мне кисляем. Но
однажды тот великовозрастный малый, который уже брился настоящей бритвой,
уселся позади Юзика и принялся щелкать его то по одному уху, то по другому.
Горбун захлебывался от слез, а класс содрогался от хохота. Вдруг словно
что-то кольнуло меня в сердце. Я схватил перочинный нож, бросился к верзиле,
продолжавшему щелкать горбуна, и до кости пырнул его в руку ножом, заявив,
что то же сделаю со всяким, кто тронет Юзика хоть пальцем!..
Верзила побелел как стена, из руки его брызнула кровь, и казалось, он
вот-вот упадет в обморок. В классе сразу перестали смеяться, а потом все
наперебой закричали: "Так ему и надо, пускай не пристает к калеке!.." В эту
минуту вошел учитель: узнав, что я поранил товарища ножом, он хотел вызвать
инспектора с "дядькой" и розгами. Но тут все принялись за меня просить, даже
сам раненый верзила, и мы все перецеловались, сперва я с верзилой, потом он
с Юзиком, потом Юзик со мной, - и так это и замяли.
Потом я заметил, что горбунок то и дело оборачивается ко мне и
улыбается - вероятно, потому, что за весь урок его ни разу не щелкнули. Во
время перемены к нему тоже никто не приставал, а несколько мальчиков
объявили, что будут его защищать. Он поблагодарил их, но подбежал ко мне и
стал совать мне булку с маслом. Я не взял, он немножко смутился и тихо
проговорил:
- Знаешь что, Лесьневский, я тебе кое-что скажу по секрету.
- Выкладывай! Только скорей...
Горбун оторопел, но все-таки спросил:
- У тебя уже есть какой-нибудь друг?..
- Да на что он мне?..
- Понимаешь, если ты хочешь, я могу быть твоим другом.
Я посмотрел на него сверху вниз. Он еще сильнее сконфузился и снова
спросил тоненьким, сдавленным голоском:
- А почему ты не хочешь, чтобы я был твоим другом?
- Потому что я не вожусь с такими слюнтяями, как ты!.. - ответил я.
Носик горбуна посинел еще больше, чем всегда. Он уже собирался уйти, но
еще раз повернулся ко мне.
- А не хочешь, чтобы я с тобой сидел?.. - предложил он. - Понимаешь, я
слушаю, что задают учителя, и мог бы делать за тебя примеры... А потом - я
хорошо подсказываю...
Этот довод показался мне веским. Подумав, я решил пустить горбуна на
свою парту, а сосед мой за пять булок уступил ему место.