"Э.Энни Прулкс. Грехи аккордеона" - читать интересную книгу автора

назвать ее "Фрукты полушария".


Инспекция

Толпа прокатилась по всей тюрьме, попинала Арчиви, истекавшего кровью и
сжимавшего в неподвижной руке булаву, которую он раздобыл где-то в самый
последний момент.
Охранник нашел под матрацем Сильвано и за волосы выволок в
коридор -там, словно в лавке мясника, были выставлены напоказ трупы
итальянцев. С улицы неслась победная музыка: рожок и слюнявая губная
гармошка, из которой кто-то выдувал тягучие аккорды, всякий раз громко
вскрикивая, прежде чем приложиться к отверстиям - их! аккорд ах! аккорд их!
аккорд - все та же треснувшая скрипка и хриплый барабан. Изувеченный отец
Сильвано -sfortunato! - лежал на спине, окровавленная голова прижата к
стенке, подбородок упирается в грудь. Руки в изодранном плаще раскинуты в
стороны, будто он взывает к кому-то. Брюки задрались до колен, ступни
разведены наружу, изношенные подошвы выставлены напоказ. Насмотревшись на
отчаянное лицо Сильвано и, видимо, удовлетворившись его горем, охранник
втолкнул мальчика в кабинет смотрителя, битком набитый американцами, которые
тут же сгрудились вокруг, стали кричать в лицо, требовать ответа, требовать,
чтобы он рассказал, как его отец убивал их шефа. Один за другим, они
сильными ударами сбрасывали Сильвано со стула. Потом кто-нибудь хватал его
за ухо и заставлял подняться.
- Говори, он сидел в засаде, да? и стрелял? - Они еще долго били и
терзали, потом кто-то ткнул ему в губу зажженной сигаретой. Неожиданно
раздался крик "деру", все вдруг разбежались, и охранник, ни слова не говоря,
вытолкал Сильвано на улицу.
(Десятилетия спустя, правнук этого охранника, умный и привлекательный
молодой человек поступил на первый курс медицинского факультета; в качестве
донора спермы он участвовал в программе искусственного оплодотворения и
породил на свет более семидесяти детей, воспитанных другими мужчинами. Денег
за свой вклад он не взял.)


Боб Джо

Скрючившись, он сидел на пристани и боялся пошевелиться; рядом и до
самого неба, словно брызги черной краски, сновали комары; где-то вдалеке
закручивались яркие ленты молний. Горло саднило от сдавленных рыданий. В
левом ухе стоял режущий звон. Безнадежность заполняла его, как заполняют
концертный зал звуки органа. Из темных углублений донесся не то свист, не то
потрескивание, словно кто-то раскрутил праздничную свистульку, и он закрыл
голову руками, уверенный, что сейчас придут американцы и на этот раз его
убьют. Он ждал их - с пистолетами и веревками, но никого не было. Свист
затих и начался дождь; тяжелые, как монеты, капли, барабаня, сливались в
тропический ливень, теплый, словно кровь. Он встал и побрел к складским
корпусам. По камням неслись потоки воды. Свою мать он считал парализованной,
отец был мертв, поселок в невозможной дали, сестры и тетушки навсегда
потеряны, и сам он без единого пенни в этом диком враждебном мире. Теперь он