"Э.Энни Прулкс. Грехи аккордеона" - читать интересную книгу автора

- На час, не больше. Приглядеть новых заказчиков.
В "Золотом кинжале" хозяин ночлежки, облокотясь на стойку, слушал
крикливую музыку. Мастер сидел с аккордеоном в углу, подбирая минорные
аккорды к длинным стонам скрежещущей скрипки и треску тамбурина, когда
распахнулась дверь, и в трактир, рассыпая удары дубинок, ворвались
полицейские.
- Всем итальянцам, руки вверх, вонючие даго, все сюда, шевелитесь,
ублюдки, а ну, живо, ЖИВО!
Ничего не понимая, мастер таращился на них, как последний дурак, пока
его не вытащили из кресла, а аккордеон не упал на пол. Он наклонился, чтобы
поднять инструмент, но его рывком разогнули и заломили за спину руки.
Перепуганный взгляд нашел чернокожего Полло, скрючившегося у дверей в задний
коридор. Их глаза встретились. Чернокожий кивнул, отвел взгляд и исчез в
темноте коридора.
На улице полицейские схватили и Сильвано, когда тот бросился к отцу.
Выстроив задержанных у стены, американцы обрушили на них залп непонятных
вопросов. Молчание мастера, недоуменные пожатия плеч разозлили полицейских,
и, найдя у него пистолет, а у Сильвано нож, они тут же втолкнули обоих в
группу арестантов с перевязанными длинной веревкой лодыжками и запястьями, а
затем, лупя и подталкивая дубинками, повели эту толпу по улице - в загон, в
приходскую тюрьму, в клетки, уже набитые сицилийцами и итальянцами.
Преступление было серьезным. Застрелили шефа полиции. Американская
патриотическая лига тут же завопила "Итальянцы! Католики!" - очередная
кровавая жертва порочной и непрестанной портовой войны одних итальянцев с
другими, ирландцев с итальянцами и с чернокожими: смесь языков и красок,
ненависть и соперничество разрослись до того, что реки крови и остановки
работы давно уже легли несмываемым пятном на доброе имя Нового Орлеана.
Американцы, обычно державшиеся подальше от грязных дел чужаков, а также
чернокожие, цеплявшиеся за свою нелегкую работу, вместе и вытащили
полицейских на улицы.
- Скажите им, - уже в клетке молил мастер человека, который говорил
по-американски, - скажите им, что это ошибка. Я ни в чем не виноват. - Его
пиджак был обсыпан каким-то белым порошком.
- Вы полагаете, я виноват?
- Нет, нет, но...
Через пару недель выпустили многих, включая Каннамеле, но не мастера,
которому ставили в вину подозрительное молчание, странную скрытность и
конфискованный пистолет, - и не Сильвано, поскольку он тоже был молчалив, а
молчание подразумевало вину. Шли месяцы, надвигался декабрь, а несколько
дюжин сицилийцев и итальянцев все так же плакали и молились в своих клетках.
Это была зона неизвестности. Мастер погрузился в кошмар отчаяния.
- Ах, - восклицал он, - ну зачем я туда пошел. - Он послал записку
Каннамеле, чтобы тот забрал у Полло аккордеон и сберег его, но в ответе
говорилось, что Полло перебрался выше по реке и теперь работает на
лесосплаве, что его вышвырнули с "Алисы Адамс", и что аккордеон он забрал с
собой.
Рождественским вечером неизвестно кем присланная пожилая негритянка
раздала заключенным апельсины и "лицо старухи", faccia da veccha - лепешки с
запеченной коркой и уложенными сверху сардинами, сыром и луком. Кто-то
прошептал "Арчиви".