"Э.Энни Прулкс. Грехи аккордеона" - читать интересную книгу автора

крепко спал.
По сравнению с ноющим и бьющим по ушам кабацким скрежетом, собственная
музыка представлялась мастеру спокойной и очень красивой. Аккордеону не к
лицу вульгарность, хотя его болезненный голос, возможно, и вписался бы в
стиль - впрочем, это немыслимо: так ослаблять и выгибать ноты. Аккордеону
пришлось бы удовлетвориться фоном, не вести мелодию, а лишь аккомпанировать.
И все же, набравшись храбрости, мастер принес в трактир инструмент.
Там, как всегда, было шумно. Он сел в одиночестве - буфетчик вечно жаловался
на его "итальянский парфюм", то есть на чесночный запах - и через некоторое
время, когда пианист ушел на смену, заиграл. Сперва никто не обращал
внимания, но потом, когда мастер запел громким и непривычным для всех
голосом, шум вдруг утих, и головы повернулись к нему. Он спел старую песню
виноградарей - с выкриками и притопываниями. Однако после двух или трех
мелодий трактир зашумел вновь - вопли, смех, разговоры и восклицания
заглушили его музыку. Лишь сицилийцы пододвинулись поближе - они
изголодались по забытым песням, что вызывали сейчас в памяти аромат тимьяна
и звяканье козлиных колокольчиков, они просили сыграть знакомые мелодии, их
лица кривила печаль.
Тем же вечером, проложив себе путь сквозь толпу и скаля в улыбке зубы,
сжимавшие белую сигару, к ним подошел Полло. Вблизи его кожа оказалась
багряно-черной, словно мебель красного дерева. Он указал на аккордеон и
что-то произнес.
- Он спрашивает, как это называется, - пояснил Каннамеле и ответил
громко, словно разговаривал с глухим. - Аккордеон. Аккордеон.
Чернокожий добавил что-то еще, потянулся за аккордеоном, оглядел его со
всех сторон, взял в руки, прикинул вес, прижал к груди так же, как, он
видел, это делал мастер, и осторожно растянул меха. Ахх. Охх. Ахх. Охх.
Затем что-то сказал. Каннамеле засмеялся.
- Говорит, стонет, как женщина. - Полло нагнулся над инструментом,
нажал несколько клавиш, отпустил, прислушался к тону, и через пару минут
стал пристукивать ногами - аккордеон звучал непривычно, получалось нечто
среднее между гортанными криками и аханьем, небольшая импровизированная
песня. Каннамеле повизгивал от удовольствия.
- Он мужчина, его песня - это мужчина, он поет для женщины, аккордеон и
есть женщина!
Чернокожий затянул опять, аккордеон застонал, а мастер покраснел.

Как тебе - Ахх
Моя птичка - Охх
Порезвее, детка - Ахх
Ахх - негодник - Охх.

Яростно ухмыляясь, он вернул аккордеон хозяину.
На следующий день мастер снова увидел чернокожего - Полло в изящной
позе сидел на кнехте и курил длинную белую сигару, на ногах у него были
туфли из Сент-Луиса - башмаки без каблуков с зеркальными пластинками на
носках, - лицо сонное, но не совсем: заметив мастера, Полло поймал его
взгляд и повел руками, как бы что-то сжимая - то ли играл на аккордеоне, то
ли тискал груди какой-то толстухи.