"Лев Прозоров. Боги и касты языческой Руси" - читать интересную книгу автора

могли ли его выполнить в Киеве?
Именно киевские христиане, по более чем правдоподобному предположению
Л.Н. Гумилева, способствовали гибели Святослава от рук печенегов на порогах
Днепра. В Киеве, после ухода самых рьяных сторонников древней веры с
государем на Дунай, позиции последователей новой религии должны были
укрепиться.
Им сочувствовал даже сын погибшего государя - Ярополк, что, надо
отметить, не снискало ему любви подданных и сильно облегчило захват
киевского великокняжеского престола сыну рабыни, хазарскому полукровке
Владимиру.
Вот как раз он, ворвавшись в Киев после бегства брата, мог и разрушить
в угоду своим северным воинам и местным приверженцам исконных Родных Богов
чужеродную молельню. И странно было бы, чтоб от гибели великого князя
Святослава в 972 году до воздвижения святилища его сыном в 980 обломки
церкви лежали бы, дожидаясь, пока их умостят под ноги изваяниям Древних
Богов.
Уж не знаю, как Вам, читатель, а по мне - так хозяйственные киевляне за
восемь лет либо нашли бы им иное применение, либо утопили бы, от греха
подальше - кто его знает, чего ждать от чужого и враждебного бога, да еще и
разгневанного разрушением его храма.
Доказав беспочвенность сомнений скептиков, Рыбаков также подверг
критическому рассмотрению старую версию о "сборном" характере киевского
капища. Справедливо отметил, что отсутствие в нем множества почитаемых Богов
(Рода, Велеса/Волоса, Лады, Лели и ряда других[12]).
Но вот дальше как раз наступает самая слабая часть исследования
Рыбаковым киевского капища. Отчасти тут не его вина - он всего лишь следовал
по пути многих ученых, рассуждавших о "реформе Владимира", при этом пытаясь
обосновать причины подбора изваяний именно этих Божеств для святилища "вне
двора теремного".
Но все же в этой главе сильнее, пожалуй, чем в других частях его
титанического труда, чувствуется, что ум пожилого ученого (к моменту выхода
книги Рыбакову исполнилось восемьдесят лет) начинает сдавать, утомившись
более чем полувековым истовым служением Отечеству и Истории.
Он путается в числе Богов и кумиров, говоря то о шести, то о пяти
Киевских Божествах, то отказывает Семарьглу в кумире, со ссылкой на
Срезневского утверждая, что кумирами называли лишь человекоподобные,
антропоморфные изваяния (по мысли ученого, Семарьгл - птице-пес из
скифо-сарматской мифологии), и видя в нем барельеф на кумире Макощи, то,
словно позабыв об этом, называет ямку у северо-западного "лепестка"
основанием идола загадочного Бог Хорса и Даждьбога он разделяет и
сравнивает, соответственно, с Гелиосом, "Божеством солнечного диска", и
Аполлоном - Божеством света.
Пример на редкость неудачный - при переводе хроники Малалы
древнерусский автор переводит именем "Даждьбог" как раз греческое "Гелиос",
а в другом источнике, по указанию того же И. И. Срезневского, Аполлона
переводят как Хорса.
Сам набор Божеств, по мысли Рыбакова, представлял в одно и то же время
и картину мира, космогонию, и ответ славянских волхвов византийскому
христианству.
Предполагалось, что этим-то и объясняется отсутствие в капище