"Лев Прозоров. Времена русских богатырей: По страницам былин - в глубь времен " - читать интересную книгу автора

мужлану, нордическому великану из Холмогор - мол, Баба Яга и Морской Царь
это мужицкие, простонародные басни, не могущие, конечно, и сравниться с
мифологией эллинов и не представляющие никакого интереса. Сравнить леших с
фавнами, нимф - с русалками?! Как можно-с?! Уж не хотел ли господин
Ломоносов сказать, что приемные и парки дворянства российского украшены
изображениями тех же существ, про которых врут ваньки и маньки в людских?!
Фи!!
Прошло полтора столетия. Уже давно стали аксиомой общие индоевропейские
истоки славянского язычества и эллинской мифологии. Уже давно выяснены
мифологические корни образов Бабы Яги и Морского Царя. Уже давно "низшая
мифология" с ее лешими, домовыми и русалками - предмет пристальнейшего
изучения этнографов и мифологов. Но до сих пор в чести у историков
напудренный сентиментальный ордынец, а на прозревавшего, как обычно, через
века вперед, Русского Гения многие историки смотрят с презрительной гримасой
дорогой французской левретки, унюхавшей лапотный дух.
Упоминавшийся выше Василий Левшин принужден был изуродовать свои
"Русские сказки" "рациональными" толкованиями в духе века, превращая,
скажем, огненную реку в... ряд зеркал на пружинах. Иначе "чистая публика"
просто не стала бы читать... впрочем, и тогда он не решился "опозорить" свою
дворянскую фамилию, разместив ее на титульном листе книги, написанной по
мотивам русских былин. В этом Василий Алексеевич оказался весьма
предусмотрителен - стоит только вспомнить, сколько пришлось претерпеть его
гениальному эпигону, Александру Сергеевичу Пушкину, за написанную по мотивам
левшинских "Сказок" поэму "Руслан и Людмила". Специалист по народной поэзии
(!) А.Г. Глаголев язвил в адрес поэмы; "Кто спорит, что отечественное
хвалить похвально; но можно ли согласиться, что все выдуманное киршами
Даниловыми хорошо и может быть достойно подражания?" Некий критик, укрывшись
под псевдонимом "Житель Бутырской слободы", негодовал на поэта: "Позвольте
спросить, если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся
(предполагаю невозможное возможным) гость с бородой, в армяке, в лаптях и
закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели бы стали таким
проказником любоваться?!"
Я повторяю - все это суждения и дела не каких-то бездарей и русофобов.
Это столпы и вершины тогдашнего культурного общества, специалистов по
фольклору, народной культуре, а Баженов, Державин, Карамзин вообще вошли в
историю русского искусства и литературы. И я описываю все это не для того,
чтоб столкнуть их с пьедестала, а только затем, чтобы вы, читатель, оценили
подвиг первопроходцев изучения русского эпоса.
Вспомните, наконец, каков был царь, при котором все это писалось и
произносилось. "Властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда,
нечаянно пригретый славой, над нами царствовал тогда". Это Пушкин, а Лесков
в "Левше" приласкал лысого "фантастического путешественника" (ох, везет
бедной России на этакие типажи!) еще убийственней - "царь Ляксандра". Даже
не "Ляксандр" - видать, до мужского рода в глазах подданных сей император
недотягивал. И очень точно изображено в том же "Левше", как "Ляксандра"
взахлеб восхищается всем иностранным, не забывая мимоходом грустненько пнуть
русское мастерство. А каков поп, таков и приход...
Положение несколько изменилось при следующем царе. И можно сколько
угодно бранить "Николая Палкина", "жандарма Европы", но именно при этом
государе-рыцаре, начавшем правление с вразумления очередных просвещенцев