"Петр Проскурин. Отречение ("Любовь земная" #03)" - читать интересную книгу автора

людей обязательно заложена, тоже от начала, какая-то чернота в крови и
душная тьма в сердце, они боятся света и редко выходят под солнце, чтобы не
высветилась истинная их сущность; это люди ночной и всегда тайной жизни, не
верящие даже самим себе, и оттого от них в мире распространяется зло. И в
самом деле, отчего один умирает, споткнувшись на ровном месте, а другой,
срываясь с отвесной горы, с головокружительной высоты, остается жив и даже
невредим?
Храм возносился в самой середине земли и в сердцевине Москвы, и в
особые, неизвестные непосвященному дни он становился, многократно отражаясь
в пространствах неба и реки, виден далеко окрест со всех рубежей русской
земли; храм зарывался своим подножием в древнюю землю московского Чертолья,
хранящую тайны многих веков, изрытую давно заброшенными ходами; здесь в
любом, мрачном, полуосыпавшемся подземелье, которых достаточно сохранилось в
этих местах и в наши дни, еще бродят кровавые, не обретшие покоя и до сих
пор тени Ивана Грозного или Малюты Скуратова; здесь в его глухих узилищах
каленым железом, палаческим кнутом да дыбою, под хруст боярских костей
созидалась и приращивалась плоть и сила Руси; здесь взятые в железа и
распятые на каменных склизких стенах усыхали и становились прахом спесь и
земное честолюбие, и светоносный храм легко и воздушно возносился здесь на
крови и прахе прежних поколений, дабы вечно возвещать истину о
несокрушимости русского духа в ратоборстве, в защите отчей земли, в
творческой мощи созидания и строительства, в высокой духовности помыслов и
предначертаний грядущего. Устроительством храма, несмотря на его громадные,
казалось бы подавляющие размеры, стройно и мягко уравновешивалась и
усиливалась стрельчатая, многоглавая, рвущаяся ввысь панорама самого Кремля;
по большим праздникам, в дни поминовения в храме помещалось до пятнадцати и
двадцати тысяч человек, и каждый мог написать на его стенах дорогие имена,
никем это не возбранялось. Облицованный бело-розовым мрамором и гранитом,
покрытый на своих пяти главах золотом, храм невесомо парил над всей Москвой
с ее густыми улицами и холмами, был виден далеко окрест, верст за двадцать и
более, блистая в ясную погоду своим центральным громадным куполом.
Освещенный через верхние узкие окна, облицованный внутри до самых хоров
гладким мрамором, по карнизу которого вдоль всего храма шел ряд стеариновых
свечей, - храм был особенно возвышен и строг и полон какого-то особенного
настроения в момент, когда соединяющий свечи белый фитильный шнур загорался
от поднесенного соборным сторожем на длинной палке огня. Огонек бесшумно и
быстро перебегая от свечи к свече, словно от одного, уже ушедшего, поколения
к другому, то ниспадая в пространстве между свечей, то отражая бег
неумолимого времени в зеркальном пространстве мраморных стен, - храм являл
собою материализовавшуюся наконец соборную мощь России - прошлое, настоящее,
будущее ее народа - устроителя огромной и трудной земли, народа-воина,
сумевшего отстоять, оборонить свою землю, народа-творца, стремившегося
воплотить в храме высочайшую гармонию своих духовных устремлений, ощущение
прекрасного в самой своей трагичности и вечности бытия. Целый пласт русской
национальной культуры, казалось навечно впечатанный камень, мозаику, золото,
иконопись, фрески, отразил мощный поток всей русской истории.
Казалось, храму стоять вечно. Тысячи землекопов и лошадей выбирали и
вывозили землю из котлована вплоть до твердого, материкового основания,
искуснейшие каменщики клали столбы, стены, пилястры, употребляя при этом
вызревавшую годами в закрытых творилах известь на яичном желтке;