"Петр Проскурин. Черные птицы (повесть)" - читать интересную книгу автора

человека. "Ах, да, да, опять эти страхи, - Тамара Иннокентьевна
расстроенно потерла себе виски, - а причина-то пустяковая, вполне
объяснимая, обыкновенная, мороз вчера очень сильный был, а я ходила в
магазин, а можно было обойтись и без простокваши один день. Очевидно,
простудилась, так-легкое недомогание. День-другой хорошенько прогреться,
лечь в постель. Девочки придут, извиниться перед ними. Лучше позвонить им
домой, зачем им зря в такую погоду ехать. Они очень симпатичные, девчушки
десяти и двенадцати лет, и, кажется, не без способностей, особенно
младшая, Наташа, удивительно восприимчивая, и руки хорошие, особенно
правая..."
Тамара Иннокентьевна медленно, ощупью прошла темным неосвещенным
коридором на кухню и тут сразу же опять услышала, как неистово рвется в
окно ветер, за стеклами металась белесая, мутная, беспросветная тьма.
Перевалило всего лишь за полночь, и все было еще во власти глухой вьюжной
бесконечной ночи, Тамара Иннокентьевна все время ощущала на себе чей-то
цепкий, осторожный, испытующий взгляд, взгляд был враждебный,
неотпускающий и непрощающий. Тамара Иннокентьевна нетвердой рукой нащупала
выключатель, щелкнула им, яркий свет ударил в глаза, и привычные вещи
обозначились на своих местах. Все так же с легким ознобом и неприятным
ощущением ломоты, особенно в суставах ног, Тамара Иннокентьевна зажгла
горелку на плите, с удовольствием подержала руки у веселого напористого
огня, поставила на огонь чайник. Вскоре чайник энергично запел, готовясь
вскипеть, и сразу стало теплее, Тамара Иннокентьевна приготовила заварку
(она любила смешивать разные, хорошие сорта чая), а когда чайник на плите
забулькал, резво подбрасывая крышку, щедро заварила чай, достала из
шкафчика, встроенного в выемку стены рядом с подоконником, банку с
малиновым вареньем. Сомнения и страхи кончились, с удовольствием отпивая
горячий чай, она даже слегка улыбалась своей минутной слабости, кожа лица
потеплела и порозовела, спать совсем не хотелось, и тем не менее,
угревшись и откинувшись на высокую гнутую спинку старого любимого кресла у
стола, она незаметно задремала. Ей даже что-то приснилось, что-то далекое,
неясное, размытое и, несомненно, приятное, но, едва погрузившись в сон,
она тотчас испуганно вскинулась. Сердце глухо и часто колотилось. Тамара
Иннокентьевна торопливо осмотрелась. Все оставалось словно бы и на своих
местах, ничего не изменилось, только яркий свет лампочки в стареньком
ситцевом абажурчике приобрел какой-то мглистый оттенок, и от этого и
стены, и полки, и посудный шкафчик, и стол, и полотенце над мойкой-все
как-то разом потускнело, Тамара Иннокентьевна поднесла ладонь к глазам,
рассматривая.
Кожа на руке тоже была серой, словно бы густо припорошенной сухой
дорожной пылью, Тамара Иннокентьевна даже попыталась стряхнуть ее. Да, да,
что-то случилось не то со светом, не то с глазами. Она не успела
удивиться, в коридоре послышались возбужденные знакомые голоса, и на кухню
первым ворвался Глеб, за ним Саня, очень стройный, как всегда, элегантный,
в глаза метнулось расстроенное, вконец потерянное лицо Сани, хотя он изо
всех сил старался принять непринужденный вид, но задержаться на этом не
было времени. Ее подхватил, закружил по комнате Глеб, много крепче тонкого
в кости Сани, слегка сутуловатый, он был очень сильным.
- Томка! Томка! Наконец-то! Наконец! - кричал он, обдавая ее жарким,
прерывистым, знакомым дыханием. - Наконец есть разрешение! А Димке