"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

решетчатые камеры без крыш, с глухими боковыми стенками, прямо "загоны" для
скота. На башне надзиратель - ему видны все камеры с гуляющими. Видны они и
из окон шести этажей. Первое, что поразило Андрея, - окна камер открыты, нет
железных рам, матовых стекол. На подоконниках узники. И все почему-то
смотрят на него.
С третьего этажа чей-то густой бас окликнул: - Вы кто?
Андрей не понял вопроса, да и не был уверен, что он обращен к нему. Но
вопрос повторили другие окна.
- Желябов.
- Политический?
- Да, по процессу.
- Зачем же вы гуляете? Мы не ходим гулять... Андрей опять удивился.
Собственно, почему его прогулка вызвала такой переполох и почему не гуляют
другие? Может быть, открытые окна заменяют им пребывание в "загоне"?
Там будет видно, а пока надзиратель должен немедленно отвести его
обратно в камеру.
Через несколько дней Андрей освоился с порядками Дома, узнал он и
причину отказа от прогулок. Но только после того, как был принят в "клуб".
О, это был удивительный "клуб"!
С шестого этажа до первого шли канализационные трубы. По обе стороны
труб в каждой из двух соседних камер располагались стульчаки унитазов,
соединенные с трубой коленом. Открыв крышку стульчака и промыв водой
раковину, каждые двенадцать одиночных камер составляли свой "клуб" и могли
беспрепятственно разговаривать. Даже не нужно было громко кричать,
слышимость великолепная. Андрею сразу прочли стихи, пародию на Фета, "Шепот,
робкое дыханье, трели соловья...":

Стук по стенам... стук по трубам,

Немой разговор. Заседания по клубам...

В воздухе - топор! Жизнь без дела и движенья,

В камере мороз... И желудка несваренье...

И понос... понос...

Объяснили, как справиться с тяжелой железной рамой на окне. Ее просто
отвинчивали и ставили на пол. Свежий воздух, изредка солнце, живой голос
товарищей, а вечерами даже концерты.
Приобрел Андрей и "коня". Нехитрое приспособление - шнурок переброшен в
окно соседа направо, налево, на верхний этаж, вниз. "Конь" доставил Желябову
книги, бумагу и даже вкусные вещи, которыми делились товарищи, имевшие
родственников, а значит, и передачи.
В эти июльские дни Предварилка напоминала встревоженный улей. Буквально
накануне водворения в нее Желябова произошла "Боголюбовская история",
переполошившая начальство и весь Петербург.
Градоначальник Трепов изволил посетить эту тюрьму-склеп. А она сидела
на подоконниках, громко разговаривала в "загонах", перемахнув через решетки,
прогуливалась по двору.