"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

студентов. Он хозяйничал, но хозяйство уже все меньше и меньше интересовало
Андрея - этому во многом способствовало его более близкое знакомство с
крестьянином.
Нет, в народ, в мужика Андрей верил, считал его высшим мерилом всех
поступков, надежд, теорий, но он уже не верил в социалистические инстинкты
крестьян, тем паче что на юге, в Крыму, не было общины - главной иконы
"социалистической религии" народников.
Его с каждым новым днем все больше и больше тянуло в Одессу, ведь он
только изредка бывал в ней наездом. Опять начались нелады с Ольгой. Работая
на огороде, она вдруг припадала к грядкам и навзрыд плакала, вспоминая
рояль, концертные залы...
Желябов, оторванный от товарищей, сомневающийся в правоте своих
взглядов на революционное переустройство общества, раздражался. Его тяготило
хозяйство, мучило отсутствие какой-либо практической общественной
деятельности.
Нет, так дальше нельзя! Нужно уезжать из деревни.
Но об отъезде позаботились жандармы. Его арестовали в жаркий июльский
день 1877 года и привезли не в Одессу, а в Дом предварительного заключения в
Петербург, к новым товарищам, томящимся уже долгие месяцы в ожидании суда.
Готовился грандиозный процесс.


ИЮЛЬ 1877 - ДЕКАБРЬ 1878

Дом предварительного заключения не чета Одесской тюрьме. Это гордость
русских властей, выставка, которую показывают иностранцам.
Шесть этажей, окна камер выходят во внутренний квадратный двор. С улицы
трудно понять назначение этого здания.
Камеры десять футов длины и семь ширины. Если ходить, то только по
диагонали - четыре шага из угла в угол. Но на пути либо ввинченные в стену
кровать, стол, табуретка, либо раковина умывальника, стульчак унитаза, полка
для посуды.
Встав на табуретку, можно достать рукой потолок. Окно с матовым
стеклом, рама на цепи и чуть-чуть приоткрывается, образуя вверху щелочку для
воздуха. Чистота идеальная. Да и не удивительно: с утра и до ночи в
Предварилке работает швабра - заключенные уголовники полируют асфальтовый
пол коридоров, камер; асфальтовая пыль оседает на лицах, проникает в легкие.
Запахи нижних этажей скапливаются наверху, вентиляция настолько плоха,
что, когда запирают двери камер, можно задохнуться.
В семь часов утра открывается форточка, прорезанная в двери. -
Кипяточку!
Это звучит почти как "доброе утро". Уголовник наливает в оловянную
кружку кипяток из большого чана на колесах.
На день - три фунта черного хлеба, миска щей, каша. Но если
арестованный имеет деньги, то может заказать обед тюремному повару, купить
заварку. У Андрея не было денег. И родных в столице не было. А это значит -
ни книг, ни бумаги, ни обедов. Только четыре шага туда, четыре обратно. На
следующий день надзиратель спросил у Желябова, пойдет ли он гулять. Андрей
изумился: - Странный вопрос... Его вывели во двор.
В середине двора - невысокая башня, от нее по радиусам расходятся