"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

Трепов остолбенел. Недалеко от него стоял Боголюбов, уже осужденный и
приговоренный к каторге.
Генерал подскочил к узнику.
- Ты как смеешь стоять предо мной в шапке? И не успел Боголюбов
опомниться, как генерал размахнулся... Шапка слетела...
Из Окон понеслись истошные крики:
- Палач!
- Мерзавец Трепов!
- Вон, подлец!
Тюрьма загрохотала железными подоконниками. Трепов взбесился. Указывая
на Боголюбова, он крикнул управляющему Домом:
- Увести его и выпороть!
Дом предварительного заключения превратился в ад. Ломали мебель,
тяжелыми рамами высаживали двери камер...
Потом поступило предложение прекратить бить "неодушевленные предметы",
а постараться бить "одушевленные" и начать с Трепова.
Трепов прислал городовых. Били сапогами и шашками, таскали за волосы в
карцер. Узники кусались, кричали. И это творилось до тех пор, пока
заключенные и опричники не выбились из сил.
В знак протеста арестованные отказались от прогулок.
Генерал больше не показывался. С воли пришло известие, что партия берет
на себя дело мести градоначальнику.
Желябов искренне сокрушался: уж если арестовали, то жаль, что привезли
в Петербург так поздно. С его силищей он бы показал городовым!..
Однажды в "клубе" раздался знакомый голос. Желябова приветствовал
Соломон Чудновский. Его привезли из Одессы давно, держали в Петропавловской
крепости, потом поместили в Предварилку.

Процесс, который готовили столько времени, приближался. Заключенным был
вручен обвинительный акт. Документ наполнен домыслами и откровенной ложью.
Муравский, прозванный "Дедом", взял на себя инициативу вскрыть на суде
ложь. И из всех камер к нему стекались опровержения.
Волновал и вопрос, как держать себя на суде. Решили - возможно шире
ознакомить общество со взглядами и стремлениями народничества, бросить в
глаза судей и правительства обвинения.
Потом каждый из кружков, представленных в Предварилке, - киевляне,
одесситы, саратовцы, петербуржцы - приступил к подготовке речей.
Андрей не замечал, как летело время.

И вот наступил этот день. Желябов его ждал три месяца, некоторые
узники - по два года, большинство же просидело под следствием более
трех-четырех лет.
Ранним октябрьским утром 193 обвиняемых были выстроены в длинный черед.
Между ними встали жандармы - очередь увеличилась вдвое. По внутреннему ходу
гуськом потянулась шеренга в здание окружного суда. Здесь в XVIII веке был
пушечный двор, потом его перестроили в артиллерийский музей, и, наконец,
министерство юстиции открыло в этом доме "гласный", "справедливый", "равный
для всех" суд.
Зал наподобие концертного, огромная аляповатая люстра. За балюстрадой
длинный стол под алым сукном, девять алых кресел.