"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

Волховский, несомненно, романтик, даже поэт. Обсуждается программа
журнала "Вперед", лавристская программа, а он говорит о ней как о поэме.
Кружок поручил Андрею работу среди городской интеллигенции. Желябов
взялся с охотой, но не порывал и с рабочим миром, хотя успел к этому времени
немного разочароваться в пролетариях. И не случайно. Рабочее движение еще
только-только нарождалось, заметить его специфические классовые особенности
было попросту невозможно. Социалисты, и в их числе Желябов, видели в рабочем
только вчерашнего крестьянина, завтрашнего вольного сельского хозяина - ведь
капитализм не должен победить в России, не должен развиваться, как на
Западе, а значит, и будущее не за рабочим.
Но Андрея иногда коробили собственнические инстинкты этих будущих
социалистов. Сам живя впроголодь, в сырой, грязной квартире, никогда не имея
за душой лишней копейки, Андрей поражался, как укоренилось в некоторых из
них чувство собственничества.
Как-то раз, прочитав и разъяснив рабочим брошюру Лассаля, Андрей
внезапно обратился к своему лучшему ученику:
- Что бы ты сделал, если бы кто-нибудь дал тебе, ну, скажем... пятьсот
рублей?
Вопрос не застал рабочего врасплох: видимо, думка о деньгах давно
гнездилась в его голове.
- Я? Я бы поехал домой и снял бы там лавочку... От неожиданности Андрей
не сразу нашелся и уже не рад был заданному вопросу.
Интеллигенты, врачи, учителя, юристы тоже доставляли много хлопот. Их
не проймешь брошюрами, они читают Прудона, читают заграничные издания
русских социалистов, знакомы с "Капиталом" Маркса. И у каждого обязательно
свое мнение, свои выводы. К мнениям прибавляется и самомнение, ведь они
творцы истории - эту лавровскую идею интеллигенты восприняли прежде всего.
В Одессе, по примеру Киева, также создалась своя "Громада" с чисто
национальными - вернее, даже националистическими планами. Андрей связан с
ней. Националистическое движение мало затрагивает вопросы социальные и
экономические: прежде всего политические свободы, самостийность Украины,
украинская культура, преподавание на украинском языке.
Украинские радикалы особенно увлекались деяниями своих предков.
Гайдамаки и сечевики, лихая вольница, над которой не стоит государство,
демократический круг, сообща решающий все вопросы, избирающий атаманов...
Эти настроения были не только среди членов "Громады". И Волховский и
Желябов ведь тоже украинцы, во всяком случае у Андрея мать казачка.
Память Андрея жадно впитывала все, что рассказывалось о прошлом
казачества. А гайдамаки и сечевики не были социалистами, и восставали они не
с брошюрами в руках, а с оружием.
Между тем по всей России социалисты готовились к походу в деревню.
Готовились и в Одессе и в Киеве. Но здесь было больше романтики, больше
лихости, больше бунтарства, чем на "чопорном" севере.
И все же Андрей не поддался общему увлечению, стихийному порыву. Он еще
окончательно не нашел себя. Был просто рядовым членом кружка, убежденным
социалистом, демократом, прекрасным пропагандистом. Но знакомство с
либералами - украинскими националистами оставило свой след. Андрей иначе,
чем большинство правоверных социалистов, относился к идеям политическим. Это
он почерпнул у либералов, хотя его возмущала трусость и продажность этих
людей.