"Вадим Прокофьев. Желябов ("Жизнь замечательных людей" #299) " - читать интересную книгу автора

сейчас же построит новые антитезы.
Андрей не замечал субъективизма учения Лаврова, его аморфности,
отвлеченности. Оно импонировало прежде всего его собственному "я". Но и тут
была раздвоенность мужика-интеллигента. Интеллигент тянулся к Лаврову,
мужик - к Бакунину.
Хотя бакунизм и лавризм часто уживались вместе в недрах одного и того
же кружка. Это Андрей тоже наблюдал, да и приходилось от товарищей,
побывавших в Петербурге, слышать, что там создается центральный кружок и
филиалы заводит. Их "чайковцами" именуют, живут дружно. И бакунизм с
лавризмом ухитряются примирять.
Смутно было на душе. Андрей убеждался, что он не теоретик, а железная
логика, присущая его мышлению, не находит четких решений, заводит в тупик.
Но путаница идей не мешала вере. Верилось в близкую перемену. Хотелось
участвовать в борьбе. А пока - прислушаться, приглядеться, уяснить...

Желябов не был одинок в своих попытках до конца разобраться в идеях,
которые вскоре стали называться "народническими". Тысячи таких же, как он,
юношей и девушек на юге и севере, в Поволжье и Киеве штудировали
"Исторические письма" Лаврова, статьи Бакунина, заграничные эмигрантские
издания. А заодно и их вдохновителей - Прудона, Лассаля. Одни принимали на
веру каждое слово, каждую мысль. Другие что-то отрицали, третьи, подобно
Желябову, метались, запутавшись в противоречиях теории и опыта, взятого
прямо из жизни. Но все были единодушны - так дальше жить нельзя, нужно
бороться, бороться с царизмом, бороться с бюрократизмом, а будущее покажет.
О нем не слишком задумывались, веря, что оно будет прекрасным.
До России тогда еще не долетел голос Маркса. Перевод первого тома
"Капитала" выйдет только в апреле 1872 года. А Маркс помог бы Желябову
выбраться из лабиринта противоречий, раскрыл бы глаза на эклектизм Лаврова,
напомнил бы Андрею о тех пароходах и поездах, на которых он ездил, заставил
бы по-новому прочесть вывески торговых и промышленных компаний, познакомил
бы и с новым человеком России - промышленным пролетарием. И тогда, быть
может, Желябов-мужик задумался бы о рабочем классе и его роли в будущей
жизни страны, тогда, быть может, Желябов-интеллигент усомнился бы в том, что
социалистические преобразования совершатся силами крестьян и минуя
капитализм, рождающий истинного социалиста-пролетария, тогда...
Но мало ли что могло бы тогда быть с тысячами Желябовых.
Маркс внимательно следил за ними, убийственно критиковал "друга
Петро" - Лаврова, боролся с Бакуниным, подрывающим деятельность
пролетарского Интернационала. Но Маркс был и осторожен. Россия становилась в
ряды борцов за социализм, не нужно резкой критикой сразу гасить веру
разночинцев в возможность его достижения.
Желябов так и не разобрался до конца в теории, но проникся убеждением в
необходимости социалистического переустройства мира. Его еще разъедали
сомнения и известный скептицизм по отношению к всевозможным доктринам, но
это не мешало принять решение встать в ряды тех, кто уже борется.

* * *

На математическом факультете - "история": Леонтович и шовинисты из
университетского совета отвергли кандидатуру поляка Вериго, избранного