"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

"Розляйн, розляйн, розляйн рот, розляйн ауф дер хайдн..." В общем,
чтобы понятней, это про дикую розу...
- Чего ж не понять? - воскликнула Катя. - Она здесь в лесу растет, ее
дарят на память... И красиво!
- Тебе дарили? - спросил почему-то я.
- Нет, - отвечала, потупившись. И тут же перевела разговор на стихи,
которые тоже похожи на молитву. - Хоть и не по-нашему, да здесь тоже немцев
много... Говорят, они жили на Волге, а здесь их за колючкой держат...
Выпалила и опять оглянулась. А когда мы с поля возвращались, принесла
колючий крошечный цветок шиповника и вручила, глядя себе под ноги:
- Получайте вашу розляйн! - И убежала. Загорелые ноги лишь мелькнули.
Спали мы теперь в овине, на сене. По ночам я подолгу вертелся, все
прислушивался, не засвищет ли Костик. Но Костик не появлялся. Зато однажды
застал Катю маленькую, склонившуюся у самого фонаря. Я удивился, заглянул
через плечо и обомлел: она штопала мою рубашку.
Услышав шум, вздрогнула, но не обернулась, а замерла, как зверек,
застигнутый опасностью. Конечно, она догадалась, кто мог стоять за ее
спиной. Но сидела, как мышка, затаив дыхание, пока я тихохонько не вернулся
к себе на сеновал. Наутро я сделал вид, что ничего не видел, и она
промолчала. Однако и эта тайна, после дареного цветка, странно объединила
нас, заставила по-другому взглянуть друг на друга.
Да, был и еще один случай, на полевых работах. Мы четверо, я, Шабан и
обе Кати, отдыхали под стожком сена. Я отошел к берегу ополоснуться и вдруг
увидел Катю маленькую. Уверенная, что рядом никого нет, она быстренько за
кустом обнажилась и, осторожно ступая по стерне, чтобы не уколоться, пошла к
речке. Приблизилась к кромке берега и долго не решалась войти, глядя с
опаской на воду и прижимая руки к груди. Несколько раз касалась ступней воды
и отдергивала в страхе. Потом, замерши на секунду, выдохнула звучно:
"У-ух!" - и бросилась в глубину.
Конечно, я знал, что подглядываю. Но, если честно, не мог оторваться.
Таращился, стыдно сказать, как дикарь, завидевший чудо, даже забыл, зачем
сюда пришел. Опомнился не сразу и с оглядкой, тихо-тихо отступил назад в
кусты, вернулся к стожку. Но включиться в разговор Шабана с большой Катей не
смог, так разволновался. Прилег с закрытыми глазами, будто отдыхаю, но видел
только ее, тоненькую тростиночку, колеблемую летним ветерком на фоне
сверкающей речки.
Однако представлялась мне при этом не она, а Зоя. Но и она тоже. И эта
раздвоенность долго мучила, смущала меня. Я даже Зое не посмел об этом
рассказать.
В середине ночи нас поднял хозяин. Ходил, ходил с берданкой своей,
потом спустил с цепи собаку, которая, Собака и, подсвечивая "Летучей мышью",
велел нам спуститься вниз. Дело, мол, есть.
Мы с Шабаном переглянулись, решив, что тащат нас на расправу. Может, за
морковку, что сорвали, или за огурец. А огурцы у него на высоких грядах,
сложенных с полуметровым слоем навоза, так и перли из земли, таких ни у кого
из соседей не было. Вот мы и решили, что подсчитал
Глотыч убыток и хочет нас снова в баню запереть.
Но не было при нем кнута, да и взгляда, как обычно, не прятал, а
смотрел на нас испытующе, даже не смотрел, а осматривал, проводя глазами от
ног до головы, будто впервые видел. Изучал, старый лешак.