"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

боль в поддыхе.
Вдруг осознал: один. Никому не нужен. Мне стало страшно, и я заплакал.
Я спрятался в чулане, чтобы меня не увидели, среди каких-то бутылок и
тряпья, там и просидел, пока шла в доме поминальная гульба.
Сейчас было по-другому. Я плакал от отчаяния, что меня снова, как в
детстве, отделили от родного человека и я его потерял. Потеряв один раз, уже
знаешь, как страшно терять. Немца Ван-Ваныча жалко, он как дружок был. И
теть-Дуню жалко, и ребят... Но без них я бы еще выжил, если что-то мне
осталось. А без Зоеньки, я уже знал: не выживу.
Костя стоял за дверью, я слышал его дыхание. Но и он, наверное,
догадался, почему я молчу, и не спешил говорить.
Я первый подал голос. Я спросил:
- Ты еще здесь?
Он отвечал, что здесь.
- Тогда вот... Передай, что мы не можем расстаться, что бы ни
случилось... Что мы обязательно будем вместе. И если я отсюда сбегу, я
вернусь в вагончик, другого пути у меня нет. А если она в это время будет у
штабистов, я и туда приду, я никого сейчас не боюсь. Как решит Шабан, не
знаю. Он хочет уйти в бега... А я только к ней!
- Все? - спросил Костик коротко.
- Не знаю, - сознался я. - Ты вот что... Остальные слова ты и сам
знаешь... Без меня. Не буду их говорить. Но скажи, что она самый близкий мне
человек на свете. Ближе не было и не будет. Теперь все.
Костик молчал. Я вдруг испугался, что он не дослушал и ушел. Я приник к
проему и услыхал, как он дышит.
- Тебе не пора?
- Давно пора. Если не успею, к утру хватятся...
- Но ты не пропадай, - сказал я.
Ох, напрасно я подхлестывал его, гнал в черную ночь, через лес и
зверье. Да что зверье, когда бандюги кругом, а любая оголодавшая собака
страшней волка! Неизвестно, как он дойдет. Надо бы вернуть, остеречь... Но
уже издалека раздался его прощальный посвист: "Фью, фью... Щелк, щелк,
щелк..."

15

Хозяин через бороду, не глядя в глаза, - странная привычка смотреть
вкось, мимо человека, - пробурчал, выпуская нас из бани, что ночью брехала
собака, а значит, чужак бродил вокруг хозяйства, и теперь он будет караулить
с берданкой.
Мы с Шабаном не отвечали, опустив головы. Мне виделись сапоги, густо
смазанные вонючим дегтем, полосатые штаны, заправленные в голенища, ширинка
не застегнута, из нее торчат белые солдатские кальсоны.
Кальсоны, видать, он носит и летом. Но никакого ответа от нас, кажись,
не требовалось. Сам себе он ответил, что война, бандюги кругом, надо
беречься.
"Ну и берегись!" - надо бы ему ответить. Ему есть что беречь, пусть у
него голова и болит.
Частная собственность, как нас учили по книгам, - яд, который разлагает
человека, мешает ему быть свободным. Ну трудяга Глотыч, никто не спорит. И