"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- А на огороде?
- На огороде не смотрел... Он большой.
- Может, никаких денег и нет?
- Есть, - сказал Шабан. - Я чувствую... У таких жмотов всегда деньги
есть. А с деньгами куда хошь бежать можно.
Я не стал перечить. Хотя деньги меня мало интересовали. В последнее
время я все о Зоеньке думал. Может, она мне какие-то сигналы посылала?
Может, случилось что? Ну, например, вагончик отправили, а мы тут навсегда
остались. Майор-то будет только счастлив позабыть нас здесь. Скажет, бежали,
и дело с концом. А тут указание о новом маршруте...
Какое указание, я не додумывал. Откуда мне знать, кто регулирует нашу
судьбу?

14

План побега постепенно созревал. Точнее, мы созревали для того, чтобы
его совершить. Единственное, от чего нас отговорили женщины, мать и дочь, -
мы сперва не знали, как их зовут, - это поджог избы
Глотыча. Они называли его между собой Заглотыш. А вот как они
догадались о поджоге - не знаю. Может, это первое, что приходит в голову,
когда злость переливает через край? В Таловской школе нам рассказывали про
бунты на Руси, запомнилось, что Разин там, Пугачев,
Болотников, другие еще палили усадьбы своих мучителей. Как выражаются,
пускали "красного петуха".
Здорово, если представить, как мы стоим на опушке леса, на взгорке, а
внизу, посреди черной деревни, то возникающей, как мираж, то исчезающей во
тьме, в проблесках пламени распушил перья красный...
Нет, не красный, золотой петух... Искры до неба! А вокруг мельтешат
черные тени мужичков, и среди них Глотыч. Он всхлипывает от горя, крестится,
молится, просит спасти его денежки, они под печкой, среди крынок и чугунков.
А мужики кричат: "Печку, печку ломай, а то страховку не дадут!"
Я сам однажды слышал, что главное во время пожара - печку ломать, она в
избе чуть ли не главный свидетель пожара, и она же, по оценке страховщиков,
самая большая ценность. Впрочем, в этих диких местах, может быть,
по-другому. Здесь, я заметил, даже икон в доме нет. Не люди, а нехристи да
кулаки - вот кто они такие. Тогда и получайте, пусть все сгорит! Все!
Но женщины оказались суеверными. У них в углу, прямо на фанерке,
неумелой рукой Богоматерь с младенцем нарисована. Они на нее крестятся и
молитву бормочут. Еще они боятся, что здешние сразу подумают на них. А если
и не подумают, в милицию все равно затягают на допросы, а то и посадят на
всякий случай, они ведь безпачпортные.
Однажды, они говорят, сами видели, загорелась тут изба, и озверевшие
мужики забили кольями какого-то ссыльного, кого подозревали в поджоге. В
лесу догнали. Лес им тут как дом родной. И вас догонют...
Мы решили: Заглотыша не трогаем, пусть живет. А вот насчет тех
людоедов, из штабного вагона, что нас распродают, тут и раздумывать нечего.
Их непременно надо подпалить, заперши дверь, если, конечно, удастся до них
добраться. Только ждут ли они? Не удрали ли вместе с нашим вагончиком
куда-то подальше по железке?
Скоро выяснилось: не удрали. На третью ночь объявился Костик и все