"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

не цеплялся к его доходам, внес большую сумму на постройку танка "КВ" и
получил личную благодарность от товарища Сталина. В районной газете его
пропечатали как передовика сельского хозяйства.
В другой раз женщины расспросили и нас, кто мы, откуда, тоже на ходу, с
оглядкой. Посоветовали уходить, но куда, сами не знают.
Кругом болота да заключенные. Но вот что жизни у Глотыча не будет, это
уж точно. У него и скотина дохнет. Что ему чужая жизнь?
- Так он в баню на ночь запирает, - сказал Шабан.
- Значит, днем.
- И днем... Кажись, его нет... Оглянешься, а он уже за спиной... Точно,
как лешак!
- Лешак и есть, - подтвердила женщина. - От лагеря привычка. Но это
пока. Притвориться надо. Как пошлет на деляну, лес валить, тут уж не
зевайте...
Мы с Шабаном и сами рассудили, что разумно переждать. Баба, а
соображает не хуже, чем наш брат, беспризорный. Уж что-что, а притворяться
мы научились. До поры стали приваживать собаку, у которой ни имени, ни
клички, так и звать: Собака. У него и кошка без имени. Глотыч зовет ее так:
Кошка, иди сюда. Зато корову зовут
Денежкой. Ну понятно, Денежка: доход от нее большой.
А вот к лошади у него, как мы заметили, чувства особенные. Лошадь он
холит, бережет. В дороге, как мы ехали, кнутом охаживал - так это он зол был
на штабистов. А тут, на конюшне, даже взгляд у него мягчает, когда кормит
или чистит. "Машка, Манечка", - зазывает.
- Так бы с человеком! - произнесла как-то в сердцах женщина.
Ни на какую деляну, конечно, он нас не отпускал. Не верил. И правильно
делал. Однажды Шабан лишь нос за ворота высунул - схватил кнут и поднес к
лицу: "Это видел? Еще застану, рассеку пополам!"
Стало очевидней: не батраки, а рабы, скотина последняя - вот кто мы
такие для него.
Когда вернулись в баню, Шабан, злобно выругавшись, пообещал, прежде чем
с Мешковым разделаться, с Глотычем свести счеты. На первый случай лошадь ему
отравить.
- А лошадь-то причем? - спросил я.
- Он ее любит.
- Ну и что?
- Ладно, не учи! - рассердился Шабан. - Я ему избу подожгу!
Интересно, где он держит деньги?
Я и сам бы с удовольствием поджег Глотычу избу, настолько он был
противен. Но разве он придумал, что штабисты торгуют нашими душами?
Он делает то, что делал бы любой здравомыслящий хозяин: берет, что
задарма достается. А денежки, если они есть, деревенские мужики, сам слыхал,
держат в старых валенках. Лежат себе, полеживают валенки, заброшенные на
печку, один засунут в другой, и никакой вор не догадается, что внутри
главная заначка. Еще говорят, что валенки и в пожаре не сгорают.
- В валенках посмотри, - посоветовал я Шабану.
- Да смотрел уже.
- Ну еще где-нибудь.
- Да я везде смотрел, - сказал Шабан. - И под печкой, и на печке...
Даже в помойном ведре!