"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

солдатика, по имени Петька. С этого дня мы присовокупляли к его имени всякие
соответствующие определения: недоносок, придурок, недоразвитый... Что-то еще
подобное.
Тогда мы впервые его увидели: круглая физия, плутоватые с рыжиной
глаза, нос валенком. Все остальное за кадром. Но, понятно, могучего торса
ожидать не приходилось. Таких обычно отсылают в обоз, на передовой они без
пользы.
Наша реакция выразилась в незамысловатой песенке:
Одна нога была другой короче, другая деревянная была, и часто по ночам
ее ворочал, ах, зачем же меня мама родила...
Теть-Дуня, глянув из своего угла, коротко определила: мужчинка.
Но сам себе Петька-придурок, как выяснилось, представлялся настоящим
бойцом, воином, грозой фашистов, которые, впрочем, были от нас теперь
далеко. Зато в нашем лице он обрел еще одного врага, с которым его,
доблестного бойца, послали бороться.
Петька-придурок оглядел нас в упор, но этого ему показалось мало. Он
поднатужился и, кряхтя, полез в проем двери, пытаясь закинуть короткую ногу,
обутую тогда еще не в сапоги, а в обмотки, поверх.
Оттого что мы все до одного на него смотрели, он торопился, пыхтел, а
рыжеватое лицо наливалось злой краснотой.
Вскарабкавшись, он отряхнул шинель, отдышался и стал нас считать.
При этом шевелил губами. На первый случай никого не тронул. Это потом
он возьмет в привычку, пересчитывая, подходить к каждому и, когда не в духе,
бить ладонью по голове.
Сегодня он ткнул пальцем в Зойку и Милу, велел им собираться и топать с
ним в штабной вагон. Начальство приказало привести для уборки и готовки.
Выбор был не случайный, уводили тех, кто постарше.
Зойка высокая, длинноногая, с характером. За этот несносный характер
Мешков ее терпеть не мог, догадывался, что это она подняла по осени ту
самую бучу, пригрозив в Москве выложить всю правду о директоре.
Наверное, был счастлив засунуть ее вместе с младшей сестрой Шурочкой в
наш вагончик. Зойка и Шурочка на одно лицо, обе светловолосые, голубоглазые,
только у Шурочки глаза чуть скошены к переносице, ее тут же прозвали
"косая".
Мила похудей Зойки, она черноглаза, черноволоса и похожа на цыганку.
Передразнивая детдомовскую врачиху, мы любили повторять: "Мила, ты руки
мыла?"
Хотел Петька-придурок прихватить и Шурочку, но Зойка сразу отрезала:
"Через мой труп! - сказала. - Или я, или никто".
Шурочку она оберегает, не дает в обиду.
- Ишь, раскомандовалась... - проворчал посыльныый, но на первый раз
настаивать не стал, видимо, сам сомневался.
Так девочки и ушли вдвоем. Вернулись под утро. Ничего не говоря,
бросились спать, только Зойка с непонятной злостью швырнула девочкам буханку
хлеба: "Вот! Заработали!"
В штабной вагон их теперь отводили каждый вечер, и каждое утро Зойка
приносила бухарик хлеба. Что там происходило на самом деле и почему
готовкой-уборкой надо заниматься по ночам, мы не спрашивали.
А девочки молчали. Только теть-Дуня о чем-то с ними все время
шепталась, а до нас во время стоянок долетала ее ругань.