"Анатолий Приставкин. Вагончик мой дальний (Повесть)" - читать интересную книгу автора

третий, за их спинами, вдруг поднял вверх автомат с круглым магазином и дал
очередь в потолок.
Знай, мол, наших! На головы посыпалась труха.
- Эй, вы! - пронеслось из левого угла, где, притулившись, сидел на
соломе Рыбаков. Опять ему не жилось без скандала.- Подите отсюда вон!
На его голос не обратил никто внимания, и он сказал громче:
- Подите прочь... Слышите! Вы что, из банды Махно?
Тут солдаты, как по команде, приостановили ссору и обернулись. А тот,
что стрелял в потолок, наставил автомат в сторону оскорбителя и произнес
сквозь зубы:
- Это что за сявка? Пулю захотел?
- Я не сявка, - сказал, приподнимаясь, Рыбаков. - Я немец. Зовут меня
Иоган Фишер. А вы кто такие?
Рыжий-фиксатый, который успел содрать с кого-то из девочек платье,
нервно дернулся при слове "немец".
- Ах, не-емец? - спросил он сквозь зубы. - Лазутчик? Диверсант? Шпион?
Я знал, что будет дальше: одно неверное движение, жест, даже слово
Ван-Ваныча - и его изрешетят. Уже бы изрешетили, если бы не дети
кругом. И для чего он назвался немцем, подумалось, кто его за язык тянул?
Рыбаков он - и все тут.
И я заорал изо всех сил:
- Ры-ы-ба-а-ко-ов о-он! Никакой он не немец!
Вагон подхватил разноголосо, что он не немец, что он чокнутый и не
соображает, что говорит, а мы его знаем! Знаем! Это кличка его - немец, а он
наш, он очень даже русский!
Пока солдаты крутили головами, пытаясь сообразить, что им делать с
фальшивым немцем, который не немец, а чокнутый мужик, снаружи вагона
прозвучал командирский голос, призывающий строиться. И все, в том числе
рыжий-фиксатый, - особенно он был недоволен, - полезли нехотя наружу.
- Ты вот что, дядя, - сказал фиксатый, обернувшись у дверей. - Немец ты
аль нет, мне без разницы...А за такие гадостные слова про Махно я с тебя
шкуру спущу... Сегодня же... Вечером... Понял? Паскуда...
Рыбаков сидел в углу бледный, прижав свою дурацкую шляпу к груди.

6

Спускать шкуру с Рыбакова никто не пришел. Но бедного Ван-Ваныча увели
в другой вагон, а двери снова заперли. Мы и сами обрадовались закрытым
дверям. Так привычнее. А может, подумалось, такое житье-бытье и для
остальной беспризорщины создать? Собрать всю шантрапу, которая заполняет
улицы, мешает спать и наводит страх на трудовое население, да рассовать по
товарнякам: вон сколько их на путях! И возить, возить без конца от фронта до
тыла, а потом обратно, пока дорогой сами не передохнут? И всем будет хорошо.
Аллес гут!
Вагон между тем зацепили и куда-то повезли. Какая разница, куда?
Бывалые вояки говорят: ближе тыла не угонят, дальше фронта не пошлют.
Судя по канонаде, которая все отдалялась, как прошедшая гроза, нас, и
правда, увозили в тыл.
Где-то на третий, кажется, день - кто их считает? - лязгнули запоры, с
грохотом отодвинулась тяжелая дверь, и перед нами предстала голова солдата,