"Анатолий Игнатьевич Приставкин. Золотой палач (журнальный вариант)" - читать интересную книгу автора

учебного года, а еще сказал, что сорок четвертый войдет в историю как год
победоносный и скоро фашистская гадина будет раздавлена в собственной
берлоге.
За ним выступила мать известной героини-партизанки, погибшей от рук
фашистских извергов. Она стала проникновенно рассказывать о жизни своей
дочери, какой прилежной она была в школе и как отлично училась. А потом
добровольно пошла в партизанский отряд, и во время выполнения боевого
задания ее схватили и пытали....
Пузырь вдруг сказал:
- Сейчас она всхлипнет... А сейчас в платок уткнется... А в этом месте
она иногда рыдает. Но не сильно...
- А ты почем знаешь? - удивился урка.
- Да я ее четвертый раз слушаю. Я ее рассказ наизусть помню.
Потом выступала школьная самодеятельность со стихами и песнями, и
особенно колонистам понравилась знакомая песня из кино, которую, сидя на
телеге и играя сам себе на гармошке, поет артист Крючков: "Одержим победу, к
тебе я приеду на горячем боевом коне..." Многие ждали, что после победы к
ним кто-то обязательно приедет. Только не колонисты. Я тоже никого не ждал,
но все равно приятно было знать, что кто-то к кому-то приедет. Да еще на
коне!
- Вот это по-нашему! - воскликнул Пузырь, глядя, как я аплодирую. -
Нравится?
Я пожал плечами. Не его собачье дело до моей кошачьей жизни! Хочу и
аплодирую, у меня тоже сегодня праздник. Имею право.
- Да не лезть ты к нему, - сказал урка. - Вон, смотри, сейчас учителка
будет грамоты давать.
На сцену вышла худенькая, прямо как девочка, женщина. Она сказала
несколько слов про хороших учеников, вручила грамоты за успеваемость, потом
стала читать какое-то стихотворение Пушкина про племя молодое, незнакомое...
Я подумал, что про наше племя она знать ничего не может, лучше бы какие
другие стишки прочла... про победу там... И тут я услышал, как она говорит,
что недавно вот узнала от дочери, будто в нашей колонии держат взаперти
мальчика, словно пленного. Может, конечно, это игра такая, но даже если
игра, все равно... Мы же не какой-нибудь гитлерюгенд, а советские пионеры!..
- Постойте, - перебил ее начальник колонии. - Вы о ком говорите-то?
- Его зовут Александр Гуляев.
- И он что - сидит взаперти?
- Да, в каком-то сарае!
- У нас такого быть не может, - произнес начальник колонии и даже
привстал, глядя в сторону Карабаса Барабаса. - У нас есть такой Гуляев? Он
где сейчас?
Тут поднялся с переднего ряда Яшка Главный и, указывая в мою сторону,
сказал, что Гуляев в зале, никто его взаперти не держит. Может, это он для
подружки своей сочинил? Он же чудик... Это все знают.
Зал захохотал, заулюлюкал, кто-то зааплодировал.
- Тише! - сказал начальник колонии. - Гуляев здесь?
Меня подтолкнули сразу с двух боков. Я поднялся.
- Ну вот, видите, здесь он, - сказал начальник, обращаясь к женщине. -
Ваша дочь что-то напутала...
Катина мама стояла, глядя в зал, и растерянно молчала. Хотела, кажется,