"Михаил Пришвин. Дневники 1914-1917 г.г. " - читать интересную книгу автора

быстро поднялся, спустил с печи ноги и, почесываясь, глядел на меня.

- Со мною,- говорю,- Николай, какая-то дрянь творится?

- Ничего, ничего,- опять тоненьким голоском успокаивал Николай,-
пройдет, пришло и пройдет: пошерсть такая ходит.

- Пошава - это горячка?

- Да, да, это ничего: это не горячка, а так, пошерсть: пришла и
уйдет...

19 Января. Собрание Религиозно-философского общества для исключения
Розанова. Когда-то Розанов меня исключал из гимназии, а теперь я должен его
исключать. Не хватило кворума для обсуждения вопроса, но бойцы рвались в
бой: всеобщее негодование по поводу этой затеи Мережковского. Сутолока,
бестолочь, какой-то армянин в решительную минуту добивается слова, чтобы
сказать: "В Религиозно-философском обществе аплодисменты не допускаются".
Кто-то просит изменить "параграф". Гиппиус же [молчит] и щурится, изображая
кошечку. Карташов взводит очи горе. Мережковский негодует. Вячеслав Иванов
настроился на скандал. Чулков говорит об антиномии. Стахович спрашивает, что
такое антиномия. Старухи-тео

17

софки, курсистки, профессора, литераторы <1 нрзб.>, баптисты, попы,
восточный человек, увесистые хайки и честнейшие ученые жиды. Теряю всякую
способность наблюдать, думать, разбираться, сберегать услышанное, хаос. Вот
и все, что вышло из общественной затеи Мережковского. Лет пять тому назад
взял я себе напрокат "Светлого иностранца" и теперь возвращаю: не то.

Рембрандт, Рубенс и Ван Дейк: Рубенс изображает низкую силу, В. Дейк -
человека, Рембрандт соединяет то и другое, как Гоголь.

Киевская черешня и ветхозаветная смоковница. Всем известно, что
Мережковский влюблен в Розанова, и сам Розанов пишет в "Уединенном": "За что
он (Мережковский) меня любит?" А вот теперь Мережковский хочет исключить
Розанова из Религиозно-философского общества. Возмущение всеобщее, никто
ничего не понимает, как такая дерзкая мысль могла прийти в голову -
исключить основателя Религиозно-философского общества, выгнать Розанова из
единственного уголка русской общественной жизни, в котором видно
действительное человеческое лицо его, ударить, так сказать, прямо по лицу. И
мало ли еще чем возмущались: говорили, что это вообще не по-русски как-то -
исключать и многое другое. Какая-то девственная целина русской
общественности была затронута этим постановлением совета, и люди самых
различных партий, толков и между ними настоящие непримиримые враги
Розанова - все были возмущены. Словом, произошло полное расстройство
общественных основ этого маленького Петербургского муравейника, где время от
времени собираются чрезвычайно разнообразные люди высших интеллигентных
профессий. И замечательно, что все это [полное] расстройство общественности