"Мария Павловна Прилежаева. Юность Маши Строговой: Повесть) " - читать интересную книгу автора

с другом, а с тем жестоким, непостижимо чуждым миром, который существовал
наперекор юности.
Он не только существовал - в те дни он начинал наступление: первые
танки фашизма двинулись на Польшу.
В первые же недели учения в институте Маша сдружилась со многими из
однокурсников. Среди них был и Митя Агапов.
Темноволосый студент с продолговатыми глазами и крупным решительным
ртом держался спокойней и тверже своих однокурсников, когда ему
приходилось участвовать в обмене суждениями. Не мудрено: он до вуза
работал и был на три-четыре года старше вчерашних десятиклассников.
Маша скоро заметила: Агапов почти все свое время отдает подготовке к
философскому семинару. Он прочитывал груды книг по философии.
- Ты отстанешь по другим курсам, - благоразумно предостерегла Маша.
- Ничего, - улыбнулся Агапов, - остальное я подгоню, когда будет
нужно. Сейчас мне важно это.
- Почему? - спросила Маша, разглядывая книги: Фейербах, Гегель, Маркс
и Энгельс, Чернышевский, Белинский и Герцен, Ленин.
- Меня заинтересовало, что русская философия развивалась в борьбе с
западным идеализмом, - ответил Агапов. - Я хочу уяснить наш спор с
идеализмом.
Маша с нетерпением ждала доклада Мити на семинаре.
В первой самостоятельной работе студента ощутимей, чем раньше, и
наглядно для всех проявилась способность Агапова выделять основные, важные
линии и с решительной логикой доказывать ту идею, во имя которой и
писалась работа. Он читал свой доклад, но иногда, отложив рукопись и
немного прищурив глаза, словно стараясь что-то увидеть, начинал говорить.
<Диалектика Гегеля направлена в прошлое, диалектика Герцена
устремлена в завтрашний день>. Вся его работа неопровержимо говорила о
том, что русская философская мысль была смелой, освободительной мыслью, и
безнадежно трусливым выглядел рядом с ней немецкий идеализм.
...В тот вечер после доклада они долго бродили по улицам. Митя был
возбужден, разговорчив.
Они забрели в один из кривых арбатских переулков: деревянный особняк
с колоннами, липовый сад за забором - весной там, может быть, распускались
фиалки.
- Вообрази, что мы с тобой живем в начале девятнадцатого века, -
сказал Митя, остановившись возле дома.
- Ах, ни за что! - воскликнула Маша.
Она искренне испугалась. Митя рассмеялся:
- Да я тоже ни за что! Но ты хотела бы жить при полном коммунизме?
- Да, - согласилась Маша, - и сейчас и тогда.
Митя задумчиво сказал:
- Я люблю нашу страну и горжусь тем, что она - разбег в будущее.
- Люблю за все, - ответила Маша.
Они постояли около старого дома...


<Что же я делаю? - вздохнула Маша. - Нужно работать, а я вспоминаю и
вспоминаю, а работа стоит>.
Но это было неверно.