"Мария Павловна Прилежаева. Юность Маши Строговой: Повесть) " - читать интересную книгу автора

сыпал ими на каждом слове. Все изречения, которые казались ему
примечательными, Юрий выписывал в отдельную тетрадь и носил ее в толстом,
плотно набитом портфеле.
Юрий Усков не призывался, потому что в детстве повредил на футболе
правую руку, которая осталась короче левой и плохо двигалась в плече. Зато
левая его рука почти непрерывно жестикулировала.
Девушки-третьекурсницы звали Ускова Юрочкой и весело с ним дружили,
но с Машей у курсового старосты дружбы не получалось. Из-за Маши у Юрия
Ускова поколебалось доверие и к Валентину Антоновичу: профессор, по мнению
старосты третьего русского, занял в конфликте неправильную позицию.
Конфликт произошел на первом занятии семинара по Толстому, когда
между студентами распределялись работы. Усков заявил, что давно облюбовал
тему, наполовину обдумал, готов работать день и ночь и близок к выводам, в
высшей степени интересным и новым.
Он с таким жаром говорил о желании писать доклад о <Севастопольских
рассказах> Толстого, что никто не пытался оспаривать у него эту тему.
Вдруг при общем молчании Строгова сообщила, что и она намерена работать
над <Севастопольскими рассказами>.
- Я думал, для вас не имеет значения, выберете ли вы ту или иную
тему, а мне очень важно взять именно эту, - сказал Юрий с достоинством.
- Мне тоже важно. Может быть, даже важнее, чем вам.
- Прошу объяснить, - холодно предложил староста курса, зная наверное,
что Строгова не сможет привести, подобно ему, столь красноречивые
доказательства своих прав.
- Я должна взять эту тему, - настойчиво повторила она.
И - всё. Никаких объяснений.
- Почему? - спросил Валентин Антонович.
Вдруг он вспомнил Москву, бомбоубежище, Митю Агапова, как Митя
вытащил из сумки книгу - это были <Севастопольские рассказы> - и как
печальны и нежны были у Маши глаза.
- Послушайте, - шутливо обратился он к Ускову, - вам не хочется
иногда по-рыцарски уступить девушке стул или, скажем, тему?
Усков от возмущения вспыхнул.
Ни стулья, ни темы он не намерен уступать никому! Он отвергает с
презрением рыцарские предрассудки средневековья.
У Валентина Антоновича пропала охота шутить.
- Придется решать вопрос так: над темой будут работать двое -
Строгова и Усков.
Ускова не устраивало подобное <беспринципное> решение вопроса. Он
помрачнел. И несколько дней происходила путаница с аудиториями, куда-то
затерялось расписание педагогической практики, преподавательница
иностранных языков пожаловалась в деканате, что на третьем русском не
деловое настроение.
Наконец Усков сделал попытку договориться со Строговой.
- Слушай, - сказал он вполне мирным тоном, - откажись все-таки от
этой темы. Какой интерес работать вдвоем над одним и тем же? Я не спорил
бы, но у меня, понимаешь, обдумано. Меня страшно увлекла эта тема. Неужели
ты в самом деле не можешь отказаться?
Маше не хотелось огорчать Юрия; она охотно отказалась бы от чего
угодно, но не от <Севастопольских рассказов>.