"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

Ненависть к хитрому чернецу клокотала в нем. Жито долго терпел, но
когда покончили с грамотой, отослали гонцов в Москву и свои города, уже за
трапезой, боярина прорвало. Улучив миг, он попрекнул Геннадия, говорившего о
кротости и смирении:
- На евангелие ссылаешься, а непотребные дела чернецов скрываешь, отче?
Епископ поднял строгое лицо от фаянсовой тарелки:
- Злобствуешь, боярин. Не пойму, о чем ты?
- Об игумене Перфилье. Иль не знаешь, как он вольных мужиков зорит?
Мало вам боярских крестьян сманивать, за княжеских взялись?
Епископ кивнул:
- Спасибо, что напомнил, боярин. Все забывал я великому князю сказать,
а нынче и день неподходящ. Ну, уж коли ты речь завел, скажу... Княже Михаила
Борисович, понудили мужики старцев борисоглебских за меч взяться. Нивы
монастырские зорили, скот угоняли, езы отнимали. Игумен Перфилий того
надругательства не стерпел, деревеньку разбойную пожег.
- Врешь! Ничего мужики не трогали! - выкрикнул Жито.
Епископ поднялся, отодвигая тарелки и чарки, в гневе схватился за
посох:
- Бог простит тебе, боярин, слова твои! Отпусти меня, княже! Не привык
я в старости хулу слушать.
- Владыка! - растерянно позвал Михаил.
- Стыдно тебе, боярин! - сердито крикнула великая княгиня.
Великий князь вскочил, удерживая епископа. Жито криво усмехнулся:
- Ну, ин видать, не ко двору я ныне... Правду не слушают.
- Уймись! - вдруг закричал епископ. - Церковь поносишь всяко!
Служителей господних дармоедами называешь! Прокляну, нечестивец! Анафеме
предам!
Крик обычно чуть ли не шепчущего епископа ошеломил всю трапезную.
- Уйди, уйди! - дергали боярина соседи.
Никита отшвырнул столец, ни на кого не глядя, зашагал к двери, хлопнул
дубовыми створками.
Епископ дал усадить себя, забормотал молитву. Михаил, нахохлясь,
исподлобья оглядывал стол. На выручку пришла княгиня-мать:
- Даруй, сыне, те земли монастырю. Отец покойный жаловал борисоглебцев,
ангел господень ему там жизнь уберег. А мужиков наказать вели.
- Дарю! - сказал Михаил, чтоб умилостивить епископа.
- Благодарю тя, княже! Церковь святая не забывает щедрот твоих! Денно и
нощно молитвы о здравии твоем возносим. Знаю, много наветов на слуг господа.
В темноте своей завидуют иные дарам твоим, винят святых отцов в
стяжательстве. А того не памятуют, что их же грехи монахи отмаливают. Где,
князь, чистых сердцем и знающих людей возьмешь, если и монахам еще о каждом
куске хлеба печься придется? Одни смерды в монастыри пойдут, кои только соху
знают. А высокие помыслами, благородные от схимы отшатнутся. И захиреет
православие, и восторжествует диавол!
Епископ поднял тонкую руку. Широкий рукав рясы сполз, открывая жилистое
запястье.
- И рухнут храмы, и роды древние восплачут!.. Но тому не быть!.. Не
попущу! Слугой твоему отцу и церкви был, и ныне лишь о тебе, благе твоем
помышляю...
Трапеза кончилась в молчании. Все спешили разойтись. Епископ уезжал