"Владимир Сергеевич Прибытков. Тверской гость " - читать интересную книгу автора

- Великий князь знал, зачем дарит! - сказал как-то Ваське Никитин. -
Стало быть, дела у него с шемаханцами, услуг от них ждет!
Васька плюнул.
А Никитин был прав. Недаром толстое лицо Хасан-бека источало улыбки,
сияло, как масленый блин.
Великий князь всея Руси принял посла из далекого Ширвана достойно.
Назначил еду и питье от своего стола, поместил в пышных хоромах, несколько
раз звал думать, выпытывал, как торг с Востоком и Русью, не мешает ли кто.
Иван знал, что славится Ширван, владения которого лежат меж Курой и
Самуром, не только тканями, а и войском, крепко охраняющим его границы, его
знаменитые города - Шемаху, Баку и Дербент.
Хасан-бек сразу угадал замысел московского князя - столкнуть шаха
Фаррух-Ясара, достойного сына Халилаллаха, с Астраханью, если та удумает
держать руку вероломных казанцев.
Астрахань и у Ширвана торчала поперек горла, поэтому Хасан-бек шел на
посулы и обещал Ивану самое доброе расположение своего владыки. Уговорились,
что поедет в Шемаху боярин Василий Папин, а Хасан-бек всячески поможет ему.
За будущую поддержку Иван одарил посла поставцем с серебряными чарами,
шубой, хорошо снабдил на обратный путь.
Теперь Хасан-бек ожидал подарков и от ширваншаха, все рисовалось ему в
самых радужных красках. И даже частые проигрыши в шахматы мазендаранцу Али
не омрачали Хасан-бека. Стоило ли огорчаться из-за таких мелочей, если его
ждали богатство и слава?
Так идут дни, сменяются ночами у костров и снова находят с левого
берега.
Ночи лунные, чуткие. Хрустнет за спиной ветка, булькнет сильнее
обычного на реке, и невольно поворачивается на шумок голова, рука нащупывает
лук. Но это мышь проскочила, камень сорвался... Толмач Хасан-бека Юсуф опять
сгибается над костром. От близости огня по его лицу и короткой бородке текут
красноватые блики. Юсуф продолжает длинную, с завываниями песню. Она плывет
над лагерем, раскачиваясь, как верблюд.
Юсуф остроглаз, любопытен, умеет слушать рассказы и часто подходит к
русским кострам. Тут, скрестив ноги, он подолгу неподвижно сидит и, кажется,
запоминает все про Тверь, про северный торг, про немецкие земли.
Никитину Юсуф нравится. За Камой струг Хасан-бека налетел все-таки на
мель. Шемаханцы растерялись. Афанасий с товарищами свезли посла и других на
берег, но Юсуф остался у корабля, сноровисто помогал сдвинуть его на
глубокую воду. Нравится Никитину и мазендаранец Али. Этот не похож на других
тезиков, держащихся особняком, спесивых, как индюки. Али охотно говорит о
своем родном городе Амоле, стоящем за Хвалынью. По его словам, русские
заходили туда. Зачем? Брали товары из Кермана, Хорасанской земли и даже из
Индии.
Глаза Али, продолговатые, большие, подергиваются сизой дымкой грусти и
становятся похожими на нетронутые сливы.
О Амоль, Амоль! Город счастья и любви, тонущий в благоуханных розах!
Нет равного ему на земле! Где так нежна природа, как там? Где люди
приветливее, чем на родине? Глаза девушек драгоценней агата, а персики в
садах уступают бархатистости женских щек... Приезжай в Амоль, русский! Ты
нигде не увидишь таких садов, таких красивых тканей!
Афанасий не перебивает купца. Видно, что человек соскучился по дому.