"Лев Правдин. На всю дальнейшую жизнь" - читать интересную книгу автора

- А вы молчали?
- Многие знали, да молчали. Даже в ладоши хлопали. Ты посмотрел бы, как
он знамя получать приехал. Чуть ли не весь колхоз с собой привез. Обедать
идут всей делегацией, на заседание тоже, и все под знаменем и с песнями.
Смотреть нехорошо. - Крутилин сильно затянулся, так, что даже папироса
зашлась синим пламенем. - Ты спросил: а почему я молчал? Попробовал я рот
разинуть, тут же мне такой кляп воткнули, что и посейчас моего писку не
слыхать. На слете, как положено, прошу слова, а мне все не дают и не дают.
Что, думаю, за причина? Еще посылаю в президиум записку. Жду. Подходит ко
мне секретарь райисполкома и так пальчиком приманивает. Иду, а он ведет меня
в президиум, только не прямо, не через ковровый мосток, а сбоку, в ту
дверку, в какую артисты входят. Завел в какой-то закуток и спрашивает, о чем
я намерен речь держать. А когда узнал, то сказал мне так: "У нас тут
торжественный слет, и ты своим выступлением декорацию нам не порть. Тем
более слова тебе не дадим, у нас речи давно расписаны, а для самокритики
зайди завтра ко мне в кабинет, там тебя сполна выслушаю". Я ему говорю:
"Хочу правду открыть". А он: "Народ в твоей правде не нуждается, может быть,
у вас личные счеты". Все. На этом мы и закончили.
- Совсем закончили? - спросил Роман.
- Ну, дальше такая пошла дурость, что и вспоминать неохота. В общем,
отправился я в чайную и там до срамоты напился, и в таком виде вынес я
решение: сейчас, не медля, прорваться на ковровый мостик и все высказать,
что накипело. Спасибо, Серега меня тут перехватил и увез домой от позора.
Утром как проспался, то и представил себе всю прекрасную картину. Представил
картину и подумал: "Ну, Илья Иванович, хотел ты по дешевке правду достать, а
она, правда-то, дорогая". Вот тогда я и стал добиваться правды...
Он положил ладонь на стол и крепко прижал ее:
- В настоящую весну решили мы знамя взять. У Ваньки Шонина отобрать в
честном бою.
- Отберете?
- Твердо. У нас все рассчитано, как на фронте. Или не жить мне в этих
краях.
- А тогда на слете, значит, отступил?
- Кто сказал?
- Ну, если напился до срамоты...
- Такой непростительный грех был. Смалодушничал. Нет, я не смирный
отступник. Об этом очковтирательстве я в райком партии написал. Вызвали меня
на бюро да мне же выговор и припаяли. Тогда я осмелел и "самому" написал. -
Понизив голос, Крутилин благоговейно повторил: - "Самому", понятно?
- Ну и что?
- Дополнительно строгача вкатили в личное дело.
- Да за что же?
- Черт его знает за что! Зачем через голову областных и районных
организаций воздействовал. И еще сказали, что Шонин нам нужен, как пример,
как образец, и мой партийный долг не подкапываться под него, а превозносить
и равняться. Слышишь, на очковтирателя равняться - мой партийный долг!
- А Сталин-то что ответил?
- Ох, и чудак же ты, еще хуже меня: да не дошло до него мое письмо.
Теперь у меня другой план. Теперь надо нам завоевать Красное знамя, занять
почетное место. И вот тогда, с этого почетного места, я с ними со всеми и