"Лев Правдин. Область личного счастья. Книга 1" - читать интересную книгу автора

одиночества. Ей хотелось заплакать, но она сказала: "Ну и пусть". И
улыбнулась. Пусть она и ее избушка кажутся маленькими, незначительными в
этой огромной морозной тайге, пусть над ними в пустом холодном небе
гигантские сверкающие огни, пусть. Она все равно не уйдет отсюда. Она здесь
нужна. Она на посту.
Она эвакуировалась из-под Ленинграда. В Кирове предложили ехать на
лесоразработки. Она ужаснулась. Что она будет делать в лесу? Но ее
успокоили, сказав, что работа найдется, - не все же там валят лес, что
сейчас война и выбирать не приходится. И вообще до конца войны все будут
делать то, чего требуют интересы государства.
Это было понятно. Она, советская девушка, с детства привыкла подчинять
свои поступки государственным интересам. Но до войны это не было
обременительно. Она окончила семилетку и захотела учиться на бухгалтерских
курсах; ей помогали в этом, говорили, что стране нужны бухгалтеры. Она
начала работать там, где пожелала. Государственные интересы никогда не
мешали, а наоборот, помогали жить.
Сейчас война. Не все делают то, что хотят. Это жестоко, но необходимо.
И не надо ей говорить об этом, она понимает все. В лес так в лес. Если
придется, она возьмет и топор. Она все это отлично сознает. Но все-таки
сейчас ей нестерпимо грустно и жаль себя, своей красоты, в которой она была
уверена, и своей молодости, в которой она начала сомневаться. Она казалась
себе очень старой. Так бывает, когда кончается семнадцатый год, а
восемнадцатый стоит на пороге.
Она не мечтала о подвигах. Ей нравилось, когда ее хвалили, что
случалось нечасто, но не особенно стремилась к славе и почету. У нее было
совсем другое на уме. Кто-то должен явиться и осчастливить ее. Она не
представляла себе, как это получится. Во всяком случае все произойдет
необыкновенно красиво и не так, как у других.
Раньше, когда училась на бухгалтерских курсах, бегала по клубным
танцулькам, она мечтала о киноактерах и увешивала их фотографиями зеленый
коврик над кроватью. Она так и привезла их на север, завернув вместе с
ковриком, но развешивать на новом месте не стала.
- И в самом деле я дура, - вздохнула она. - Марина права, я - дура. Кто
явится сюда? Белый медведь? Когда кончится война, я буду совсем старухой.
Телефонный звонок отвлек ее от дальнейших грустных размышлений. Она
вбежала в будку. Звонил старший диспетчер - Клава. Женя сразу узнала ее
отчетливый голос, голос профессиональной телефонистки.
- Где у тебя тридцатка? Женька, ты эти штучки оставь.
Женя вспыхнула.
- Ф-фу! Ты что, сдурела, Клавка? Да он давно на бирже!
- Два часа под погрузкой?
- Я не знаю, сколько часов. Он мне нужен, как мертвому припарки. Возьми
себе это сокровище. Я даже не ожидала от тебя, Клавка!
- Ну, ладно! - успокаивала Клава расходившуюся Росомаху. - На меня тоже
нажимают. Ты узнай у него, когда приедет, в чем дело, и тут же позвони мне.
Ей-богу, мы сегодня сорвем график! А тут еще двенадцатая стала на ремонт.
Женя возмущенно бросила трубку. Привязались они с этим Мишкой
Бариновым! Ну было бы за что. Больше она не сядет в его тридцатку. Можете
быть спокойны. Хватит ей этого удовольствия. Разве она виновата, если у нее
такая наружность, что все обращают внимание?