"Ричард С.Пратер. Четверо со 'Сринагара' ("Шелл Скотт" #14)" - читать интересную книгу автора

превращаются в холодные, угрюмые и мрачные стремнины зимой, с глубокими
ущельями, насквозь продуваемыми ледяным ветром. Только для этой перемены
требовались не месяцы, она произошла мгновенно. Углы его рта и глаз, складки
по обеим сторонам носа и отвислые щеки остались такими же, как и прежде, но
теперь они казались вырезанными в камне стальным резцом.
Он не повысил голос. Он не пошевельнул ни одним мускулом. Но слова,
которые он произносил, срывались с его губ с такой холодной и зловещей
беспощадностью, были настолько гнусны и омерзительны, словно он жевал каждое
слово и выплевывал его мне в лицо, как сгустки мокроты.
- Тогда этот день будет днем твоей смерти, Скотт, - он долго молчал, не
сводя с меня своих прикрытых тяжелыми веками глаз. - Возьми это, и мы
забудем все, что было между нами. Второго шанса не будет! Возьми это!
Я подождал, пока тяжелое молчание между нами не дорастет до своего
апогея, затем сказал:
- Я, наконец, сообразил, что с вами происходит, капитан. Вы нуждаетесь
з хорошей клизме!
Я было подумал на мгновение, что он намеревается доказать мне
ошибочность моего диагноза прямо здесь, на мостике. Я подумал, что его,
пожалуй, хватит апоплексический удар вследствие кровоизлияния в мозг. Его
губы отвалились от зубов, глаза выпучились так, словно его мозг взорвался, и
он весь конвульсивно затрясся. Он пытался заговорить, но сначала был не в
состоянии произнести ни слова. Затем он грохнул кулаком по столу и начал
медленно подниматься со стула с глазами, дикими от злобы, потрясения и
ненависти. И когда он поднялся, слова полились потоком.
Он начал с обычного: "Ты, гнусный ублюдок! Вшивая, вонючая куча..." - и
пошел, и пошел, строя на этом почти спокойном начале целые гекатомбы
сравнений, достигая вершин недюжинного мастерства и почти виртуозного
крещендо. Я дважды просил его перестать. Я дважды предупреждал его. Мне не
хотелось с ним связываться. Мне вообще ничего не хотелось, кроме как
находиться на расстоянии пятидесяти миль от "Сринагара". Я узнал все, что
хотел, я уже завяз здесь так глубоко, что дальше уже некуда! Можно было еще
попытаться копать себе яму на дне.
Но он не перестал. Возможно, он даже не расслышал меня сначала. Он
высился передо мной гигантской огнедышащей горой, и я в последний раз
предложил ему стоять на месте и заткнуть свою поганую пасть. Может быть, я
иногда пользуюсь не совсем деликатными выражениями, но я всегда достаточно
ясно излагаю свои мысли. Я достиг своей цели: он меня услышал.
Но вместо того, чтобы успокоиться, он прочистил горло, издав глубокий
харкающий звук, скривил лицо, втянул щеки и надулся, как кузнечный мех.
Этот бешеный гиппопотам собирался плюнуть мне в лицо!
Если он это и сделал, то он плюнул на мой кулак. Я тут же врезал ему по
физиономии.
Я не то чтобы ударил его расчетливо, с неохотой, а просто потому, что у
меня не было другого выхода. Нет, я стукнул его энергично, с откровенным
удовольствием, почти с наслаждением. Одним словом, я вложил в удар всю свою
душу. Это был длинный и резкий "свинг" правой с разворотом корпуса и упором
на левую ногу. Это был удар, который мог бы свалить и быка. И он свалил его.
Мой кулак врезался в его зубы с таким треском, словно переломилась
доска, и удар чуть не вышиб мне руку из плечевого сустава. Похоже было,
будто я ударил в стенку. Но в отличие от стены он не остался неподвижным. Он