"Александр Потемкин. Я " - читать интересную книгу автора

назвал бы меня психически больным! Параноиком! Слабоумным! Но я-то был в
совершенном здравии. С кем же мне еще было говорить в безлюдной тесноте
свинарника? Или в Путивле, или в детской колонии, в атмосфере ненависти,
окружавшей меня? Если смотришь на мир с неприязнью, разве возникнет желание
общаться с ним? Стать его составной частью? Конечно, нет! Вначале обитатели
свинарника тоже встретили меня враждебно. Я горько пожалел, что прежде мне
доставалось мало свинины на тарелках и в мисках. Ох, не те были повара, не
те материальные возможности! Но в ходе пытливых раздумий у брошенного
малолетки даже возникла первая творческая идея: было бы куда проще и
выгоднее ухаживать не за дюжиной, а за одной большой свиньей. Если каждое из
двенадцати животных весит около двухсот килограммов, то одна свинья новой
породы может потянуть на все три тонны. Свиноводство стало бы куда более
рентабельным! Да и я заимел бы мощного приятеля. Тогда я еще не знал, что
существует такая наука, как генетика, что именно она способна помочь мне в
поисках собственного Я . Впрочем, вскоре эти на первый взгляд никчемные для
общения существа показали необыкновенные примеры дружелюбия. Они стали мне
ближе, чем добрые волкодавы. В своих чувствах я продвинулся еще дальше: мне
показалось, что я предпочел бы жизнь среди свиней жизни среди людей! Уже
через неделю я переселился из сарая в тамбур свинарника и ощущал себя очень
комфортно, потому что был ласково принят свиным стадом. Мужик виделся со
мной редко, лишь каждый второй день я находил его скудные подачки: краюху
черствого хлеба, несколько сморщенных луковиц, пару клубней картофеля да
хамсу - мелкую соленую рыбешку. Но я не был голоден: мешок овса, кубышка
посевного мака, желуди, сваренные для свиней, - всего хватало! Нет, вопросы
еды меня вовсе не занимали. Я был занят другими размышлениями и упивался
разговорами с самим собой. Как-то под вечер я нес из колодца воду, чтобы
напоить свиней. За мной неслись домашние псы. Они почти всегда провожали
меня по этому маршруту. Вначале я даже подумал, что они приставлены ко мне,
идут по следу, чтобы я не сбежал, или что им поручено пресекать мои
мальчишечьи вольности. Хотя разве до проказ мне было! Однако довольно скоро
я понял, что заблуждался. Между нами возникла некая неуловимая приятельская
связь. Известно, что разные виды животных нередко сближаются между собой
более тесно, чем с человеком. Собаки остервенело лаяли на людей, часто
рычали даже на своих хозяев, но оберегали и ласкали меня. Эти
взаимоотношения с псами лишний раз подтверждали: выбранное мною для
размышлений направление, в основе которого лежал посыл, что я не человек,
было правильным. Так вот, иду я с ведрами воды - и вдруг через калитку во
двор входит учительница, чей добрый взгляд всегда вызывал у меня в колонии
сентиментальные мысли. Я улыбнулся, хотел было остановиться, поставить на
землю воду и поздороваться. Но женщина, взглянув на меня, опустила глаза, ее
лицо приняло злобное выражение, она лишь выкрикнула собакам: "На место,
предатели!" - и прошла мимо. Никакого желания остановиться, сказать слово,
спросить о моем житье или учебе у нее не было. Я опешил и уже ей вслед
сдавленным, обиженным голосом бросил: "Здравствуйте, Анна Клементьевна! Это
я, Василий Караманов из Недригайловской колонии". Училка даже не обернулась.
Она прошла мимо, как будто меня не существовало. Как будто перед ней было не
живое существо, а полевой сорняк, оголенный ветром одуванчик. Это событие
вынудило меня с новой силой возненавидеть человечество; желание стать другим
существом во мне усилилось. Гадкий вечерний эпизод в барском дворе еще раз
заставил задуматься: к какому биологическому виду я принадлежу? С