"Олег Постнов. Отец" - читать интересную книгу автора

самого Дозорского (это обстоятельство было отчасти утешительно). Hо он
зато отлично знал, что у Дозорского такого индейца прежде не было. И
теперь он сдержал в себе до времени вопрос потому только, что явился
Хрюша, волоча за собою длинный грязный бинт, который общими усилиями
стали засовывать в одну из главных дыр тары. Hо Хрюша ушел опять и,
глядя в сторону, Кирилл спросил:
- Что у тебя за индеец?
- Какой индеец? - принялся Дозорский тоскливо врать.
- Который в воду упал.
- Hу, это... Это мой индеец.
- Покажи?
Дозорский слазил в карман и достал индейца.
- Где взял? - деловито осведомился Кирилл, рассматривая отчего-то
индейца лишь в руке у Дозорского: сам он не притронулся к нему.
Дозорский убрал индейца обратно и, пробурчав:
- Hашел, - двинулся опять в папоротники, теперь уже очень усердно
высматривая тряпки и затычки для "пироги ". Кирилл тоже его больше ни о
чем не спросил и только уже час спустя добавил как бы между прочим:
- Это, кажется, не твой индеец.
- Был не мой, а теперь мой, - заявил Дозорский беспечно. Он сам к
этому времени уже опять успел забыть об индейце и даже удивился, что
Кирилл еще об этом думает (Кирилл думал, как видно, неспроста). Hо так
как настроение Дозорского было теперь совсем иное, озабочен он был
другим, не индейцем, то в этот раз не почувствовал ни тоски, ни
потребности врать Кириллу. Кирилл как будто остался доволен его ответом.
Он примолк и благосклонно следил за тем, как Дозорский еще на раз
уминает и заделывает в щель бинт, принесенный Хрюшей и чем-то странно
пбхнувший, вместе сладко и тошно. Дозорскому казалось, что он когда-то
прежде хорошо уже знал этот запах.
Был давно поздний обеденный час, когда их "пирога ", спущенная,
наконец, на воду, бесповоротно и быстро затонула, оставив у них в
пальцах лишь по паре заноз. И тогда только разочарованный Дозорский,
поглядев по сторонам, вдруг понял, что солнечный полуденный свет над
лесом, пока они играли у болота, сменился словно исподтишка странной
угрюмой мглой. В лесу под деревьями стало совсем тихо. И уже давно
стояла в воздухе духота, однако мальчики ее не замечали, теперь же она
сгустилась еще, и Дозорский подумал даже, что то беспокойство, которое
тайно нарастало в нем все время с тех пор, как ушли они со двора, было
вызвано именно ею, а не предчувствием нагоняя, ожидавшего его, как он
думал, дома. По небу откуда-то сбоку шли из-за леса тучи, снизу они были
густы и плотны, а выше сливались между собой, заволакивая все небо
ровной недвижной пеленою, так что хорошо было видно, что что-то
близилось или готовилось в природе, что-то такое, о чем Дозорский
понятия не имел. И хотя память его тут не вовсе бездействовала, но
подступы к ней оказались чем-то схвачены изнутри, ум обмирал, и он не
смел глядеть дальше наглядного. Хрюша тоже весь сник. Кирилл был давно
хмур, он смотрел вверх, щуря глаза. И почему-то от его взгляда и
особенно лица, строгого в сером свете, Дозорскому, вопреки даже нагоняю,
нестерпимо захотелось домой.
Мальчики пошли прочь гуськом по тропе в сторону гаражей, ступая