"Олег Постнов. Отец" - читать интересную книгу автора

неловко и сбивая шаг. Hо Кирилл с Хрюшей отстали, и Дозорский обогнал
их, между тем как тучи, бесшумно и быстро переместившись в небе, закрыли
уже весь горизонт. И тотчас словно механический негулкий грохот пришел
издали, из-за их спин, и застрял, как в вате, в тоже издали наплывшей на
Городок тишине. До дому было уже близко, но холодный страх облил вдруг
Дозорского, ему представилось, что идти еще очень далеко. Он сам не
заметил, как побежал. Во дворе почему-то было теперь много народу.
Дозорский увидел возбужденные предстоявшей грозой лица, ощутил даже
особое предгрозовое веселье их и такое соучастие, будто в готовившемся
страшном небесном предприятии у всех здесь тоже была своя роль. Они
словно только ждали своего времени, но, уже почти не различив от ужаса
лиц и никого не узнав, Дозорский в один миг взбежал к себе, на второй
этаж, привалился неловко к двери грудью и, сжав кулаки, стал колотить в
дверь изо всех сил, копя слезы. Он ждал, пока ему откроют. Однако
длинные мгновения всё удлинялись лишь, за дверью была тишина - та самая,
что в лесу и во дворе, она, это было ясно, пробралась уже и сюда, в их
квартиру, и поняв, что матери дома нет, Дозорский продолжал толкать
дверь с отчаянием, которое тотчас превзошло в нем все, что он чувствовал
до сих пор, когда-либо в жизни. Краткий всполох за его спиной озарил
подъезд. Гром ударил ближе и шире. Сверху, по лестнице, прыгая через
ступень, спорхнула вниз стайка старших мальчиков, которых Дозорский не
любил; он услыхал на лету, что они "идут смотреть грозу из подвала "
(это они прокричали кому-то наверх), и как только в подъезде вновь стало
пусто, он, весь взмокнув от ужаса, особенно под коленями и вдоль спины,
обернулся, прижался спиной к запертой двери, пустил слезы по щекам и,
уже не таясь, заголосил на весь подъезд как мог громко. О Кирилле и
Хрюше он вовсе забыл. Он был один с тех пор, как побежал.
Он не знал, сколько прошло времени. Грохотало уже над самым домом,
ливень обрушился на крыши, из стоков хлестнуло водой, и Дозорский смолк,
так как внизу, под лестницей завозился кто-то: кто-то вбежал в подъезд,
прячась от дождя. Дозорский вообразил, что это может быть его мать, но
шаги стали медленны, особенно медленны после спешки, они были слишком
гулки и тяжелы на лестнице, и Дозорский зарыдал вновь, увидев, что это
был дядя Александр, отец Эли. Дядя Александр тоже его увидел.
Одним из главных, известных хорошо всем во дворе свойств дяди
Александра было его умение радоваться не только шалостям детей, но и
всему тому, что дети делали. Он был грузный усатый хохол с бачками, за
которые при случае можно было подержаться, и, если требовалось, он сам
никогда не забывал пустить умело в ход это испытанное средство. Теперь
он обрадовался древнему ужасу Дозорского, лицо его просияло, и с первого
же взгляда на него можно было бы сказать, что он знает толк в избавлении
от невзгод маленьких мальчиков. Ему это и впрямь порой удавалось.
- А! что это мы плачем? - говорил он, неожиданно-ловко при своем весе
взбираясь по ступеням вверх, к Дозорскому. Он тотчас присел подле него.
- Hу? грозы забоялся?
Это он сказал так, словно нельзя было и представить себе большей
ерунды, и он, дядя Александр, тоже отнюдь в нее не верил, а только делал
вид, чтобы Дозорского рассмешить. Дозорский, однако, сейчас был менее,
чем когда-либо, наклонен к шуткам.
- Ма... ма-ма ушла! - сквозь всхлипы едва выговорил он.