"Дмитрий Поспелов. Невосполнимая потеря" - читать интересную книгу автора

фактов, не укладывающихся в сложившиеся представления о жизни и творчестве
того или иного писателя или поэта. Сам себя Мосальский называл литературным
следопытом. Дмитриев любил бывать у него и слушать захватывающие истории о
находках писем, рукописей неизвестных произведений или о новых фактах жизни
кого-либо из известных литераторов XIX века. Рассказчиком Мосальский был
прекрасным. Но сегодня Дмитриев сам горел желанием рассказать о своей
находке.
Когда чай был налит, Дмитриев решил, что удобный момент наступил.
"Дмитрий Дмитриевич, сегодня у меня большая удача", - начал он. "Небось,
Борис Сергеевич, нашли первый российский паровоз?" - улыбаясь, перебил его
Мосальский. "Не паровоз, а кое-что получше", - сказал Дмитриев. И рассказал
по порядку сегодняшние приключения.
"А как он выглядит, этот фонограф?" - спросил Мосальский. Дмитриев
начал объяснять: "Барабан с ручкой, а над ним резонатор с острием на дне.
Странный такой по форме. Напоминает тыкву. Знаете, которые на юге разводят
не для еды, а для других нужд. И когда в резонатор попадает звук, то острие
делает борозду на мягком оловянном листе, который на барабан накручен. И
самое интересное, что этот резонатор совершенно оригинальной формы. У
Эдисона такого не было. Значит, Тирони - итальянец, который его изготовил,
сам его придумал... Дмитрий Дмитревич, что с вами?" Мосальский вскочил с
места и бросился в кабинет. Было слышно, как на пол упали какие-то книги или
папки, слышалось невнятное бормотание и стук выдвигаемых ящиков. Дмитриев
растерянно глядел в открытую дверь кабинета и ничего не понимал.
Мосальский выбежал из кабинета с листком бумаги в руках. "Читай!" -.
прошептал он Дмитриеву. На листке было написано: "Тирони. 19 мая 1836 года.
У Нащокина. Тыква и барабан. Читал из "Евгения Онегина" кусок про Москву".
Дмитриев ничего не понял и вопросительно посмотрел на Мосальского. "Это же
фантастическая вещь, - вскричал тот. - Все пушкинисты обезумеют. Этот текст,
который ты сейчас прочитал, написан рукой Пушкина. На листочке, вложенном в
книгу Сергея Глинки. Записку обнаружил один коллекционер-библиофил. Купил
редкую книгу на Сухаревке, еще до начала нашего века. Он графикой
интересовался, а там в книге фронтиспис был гравера Аркадьева. Ну, это не
имеет значения. И обнаружил листок с текстом, который ты прочитал. Он сразу
понял, что это может быть рука Пушкина. От него записка попала в музей. И
стала загадкой. Никто ничего понять не мог. Вроде и дата и место известны.
Был Пушкин у Нащокина 19 мая. Это все знают. А вот то, что он из "Евгения
Онегина" читал, не знают. Но вполне возможный факт. А вот кто такой Тирони,
никто не знает. Ни в одном документе той эпохи такого человека нет. А "тыква
и барабан" вообще расшифровать невозможно. А тут ты приходишь, говоришь, и
меня вдруг озаряет: "Вот оно!" - "Что?" - все еще не понимая, к чему клонит
Мосальский, спросил Дмитриев. "Как что! Да все же концы сходятся! Тут
Тирони, и у тебя Тирони. Тут тыква, и ты сравнил резонатор с тыквой. А
Пушкин и слова-то такого "резонатор" не знал. И барабан совпадает. Да ведь
тут говорится о том, что Пушкин перед фонографом стихи читал! Понял теперь?"
Дмитриев почувствовал, как холодеют палыш на ногах и вверх по ним бегут
какие-то мурашки. "Но ведь Эдисон изобрел фонограф только в 1877 году, -
тихо сказал он. - Правда, идея носилась в воздухе. Еще в 1859 году Скотт
фонограф придумал, но не сообразил, как его использовать. Применял для
записи звуковых колебаний, и все. Но ведь тут 1836 год! В это невозможно
поверить".