"Макар Трофимович Последович. С тобою рядом (Повесть про войну)" - читать интересную книгу автора

неделикатно встречали! Это ж австралийские бушмены и то так бы не сделали.
А он, Барсук, командует на этом Волчьем острове, как средневековый король!
Ну, я...
- А вот сегодня услышим, что ты там натворил, - промолвил Корницкий.
- Ну вот, теперь уж я и виноватый! Во всем виноват Мишка. Виноват,
что первый расспросил про противотанковую пушку... Пусть бы кто другой
попробовал раздобыть такие сведения!..
Мишка, обиженный, умолк и только время от времени со злостью дергал
поводья. Сорока никак не хотела взять в толк, что от нее требует хозяин, и
старалась, пригнув голову, стремительно ринуться на боковую стежку. И
только когда въехали в лес, она понемногу успокоилась, очевидно поняв
безнадежность своих намерений повернуть к дому.
Корницкий сердился и не сердился на Мишку. Он осуждал и не осуждал
Никодима Барсука. Каждый в этой беспощадной войне с врагами боролся как
умел. Один лез, пробирался, рискуя каждую минуту своей жизнью, в самый
немецкий гарнизон, чтобы раздобыть необходимые сведения, другой, наоборот,
никуда из своей хаты или из землянки не вылезал, но уже никогда, не глядя
на самые тяжелые потери, не сходил с места при налетах эсэсовцев и
полицейских.
Никодим Барсук не посылал своих людей ни в гарнизоны, чтоб разузнать
намерения врага, ни на железную дорогу, чтоб сбрасывать под откос немецкие
эшелоны. Никого не пропускал и в свой лагерь, остерегаясь немецких
шпионов. В "колхоз", как он называл свой отряд, он принимал лишь свою
родню, людей с фамилией Барсук. Если человек начинал возражать и говорил,
что ему уже некуда идти, разве что только на немецкую виселицу, он
спокойно перебивал его:
- Подожди, хлопец, подожди. Диспут мы с тобой после войны начнем. А
что некуда идти, так ты говоришь неправду. Теперь отряды в лесах как грибы
повырастали. Чтоб было тихо и хорошо, валяй отсюда к Караваю. Да смотри в
оба, у нас тут вся зона заминирована. Не дай бог, подорвешься, не
дождавшись мира... - и, обращаясь к патрульному, сурово добавлял: - А вы,
хлопцы, не вызывайте меня по таким делам. Поступайте, как в нашем уставе
записано. - И, уже не обронив ни слова, поворачивался и шел в лагерь.
А "хлопцы" моментально выпроваживали незваного человека из своей
зоны. Иной раз хлопцы, так Никодим Барсук называл своих бойцов - было ли
им по семнадцать или по шестьдесят лет, - коротко спрашивали, остановив
человека:
- Как зовут? Фамилия?
- Вы шутите или что? До войны пять лет на одной парте сидели в школе,
вместе курсы трактористов кончали...
- Ничего, браток, не поделаешь. Такой приказ председателя. В свой
"колхоз" мы принимаем только Барсуков...
Такие слухи ходили про Никодима Барсука и его, отряд. У него не было
командиров отделений, взводов, рот. Были звеньевые, бригадиры, заместитель
председателя, сам он, председатель. Корницкий еще слышал, что Барсук
запретил своим "колхозникам" смеяться, играть на гармонике или заводить
патефон: "Когда на нашей земле чужие люди хозяйничают, так не для чего
веселиться и песни играть".
Сколько людей было у Никодима Барсука, Корницкий не знал. Одно лишь
было известно, что вся деревня Барсуки - все пятьдесят хозяйств - бросили