"Дана Посадская. Возвращение карнавала" - читать интересную книгу автора

иссиня-черные волосы вихрем обдавали ее лицо, скрывая все, кроме глаз -
зеленых, тигриных, безудержных.
Перед Матильдой все замелькало, покрылось лиловыми и розовыми пятнами.
Ей показалось, что танцовщица преображается. Вот она цыганка, сотрясающая
бешено ворохом грязных юбок и бесстыдно обнажающая смуглую грудь. Нет, нет,
она - индианка, храмовая танцовщица, славящая экстатическим танцем священное
сладострастие Шивы. Ее тело бьется, словно в предсмертных конвульсиях, руки
извиваются завороженными кобрами...
Нет, теперь она дикарка, менада, ее глаза черны и пусты, с губ стекает
вино, ее тело изодрано в кровь - дикими зверями или собственными длинными
ногтями?
И вот последнее видение - невыносимое. Танцовщица была обнаженной -
лишь волосы черным огнем вились вокруг тела. И тело таяло, словно дым. Что
это - плоть или просто скелет? Полупрозрачные белые кости, восставшие из
могилы? Не смотри! Нет, уже поздно... Воздух стал розовым, нет, багровым...
В ее руках чаша, наполненная чем-то темным. Чаша все ближе, она чувствует
запах... Нет, не надо! Только не это!
Она не закричала. Она лишь прижала руку к губам. Нет, она прокусила
руку, и кровь закапала прямо на землю.
Карнавал замер. Замерло все. Танцовщица смотрела ей прямо в глаза. Ее
лицо было так близко - и так далеко. Но она его видела. Видела все. Бледное
лицо с раскосыми глазами и треугольным шрамом у виска.


2

По узкой улочке, вылизанной ночью, торопливо шел человек. Торопливость
отнюдь не была ему свойственна; весь путь, от колыбели до этого проклятого
богом места, он прошествовал размеренно, как маятник. Теперь же он почти
бежал. Он чувствовал, он знал, он верил: что-то или кто-то движется за ним,
неотступно, как тень, как эхо его шагов.
Он оглянулся. Ничего. Никого. Только темнота - густая, текучая, живая,
словно готовая в любой момент разразиться сатанинским смехом. Занавес,
который вот-вот раздвинется, выпуская на сцену актера. Кошмарный сон,
просочившийся в явь. Где-то размыло границу, что-то сломалось в этом мире, в
этом городе. И он - он падает, падает в щель этой улицы, ведущей в никуда...
Он пытался убедить себя, что это обман, полуночный бред, что за этим
стоит всего лишь естественное беспокойство человека, идущего глубокой ночью
из заведения, которое не стоит посещать почтенным седовласым отцам семейств.
Но тщетно. Заведение ушло, кануло как дым в невозвратное отныне прошлое. Он
больше не был благопристойным джентльменом с седыми висками и округлым
брюшком под добротной тканью сюртука. Он превратился в маленького мальчика,
который, не в силах даже вздохнуть, стоит спиной к двери громоздкого старого
шкафа. Он не видит, не слышит, но он знает, что дверца шкафа неуклонно
раскрывается. А там, в шкафу, в темноте, скрывается нечто. У него нет ни
лица, ни голоса, ни имени, оно неподвластно его воображению. Но оно есть,
оно здесь, оно пришло, оно готовится к прыжку. А он один, он не может
кричать, он не может дышать, не может даже увидеть того, кто вот-вот... вот
сейчас...
Черная тень метнулась из-за угла. Он больше не чувствовал страха. Он