"Кэтрин Энн Портер. Тщета земная" - читать интересную книгу автора

помогали другим монахиням хоронить задушенных младенцев под каменными
плитами в сырых, кишащих крысами подземельях.
Заточены! Вот слово, которого недоставало Марии с Мирандой, чтобы
описать их жизнь в Новом Орлеане, в школе при монастыре младенца Иисуса, где
они проводили долгие зимы, усиленно стараясь ничему не учиться. Подземелий
тут не имелось - вот лишь одно из множества несомненных различий между
жизнью в монастыре; какую вели Мария с Мирандой, и ужасами, о которых
рассказывали книжки в бумажной обложке. Те ужасы никак не совпадали с
жизнью, и девочки даже не пытались их сопоставить. Они давно научились
отделять жизнь - повседневную, серьезную, цель которой вовсе не могила, - от
поэзии, в которой, конечно же, все правда, но не повседневность, и от чтения
запретного, от историй, где все происходит не так, как в доподлинном мире,
на диво непоследовательно и невероятно, и волноваться нечего, потому что тут
нет ни слова правды.
Девочки и в самом деле жили замкнуто, отгороженные от внешнего мира, но
был в этой ограде просторный сад, с деревьями и гротом; на ночь их запирали
в холодной длинной спальне, где все окна были раскрыты настежь, а в обоих
концах спали монахини-надзирательницы. Кровати отделялись муслиновыми
занавесками, и слабенькие ночники размещались так, что монахиням видно было
сквозь занавески, а девочкам монахинь не видно. Может быть, монахини и не
спят никогда, думала Миранда, а всю ночь сквозь тонкий муслин потихоньку
следят за спящими. Она попробовала сочинить про это страшную историю, но
оказалось, ей не так уж важно, чем заняты монахини. Обе они были добродушные
и очень скучные и ухитрялись навести скуку на всю спальню. По правде
сказать, в монастыре младенца Иисуса день и ночь была сплошная скука, и
Мария с Мирандой жили ожиданием субботы.
Никто ни разу не намекнул, что им следует самим постричься в монахини.
Напротив, пожелав вслух добиться такой чести, Миранда почувствовала, что и
сестра Клод, и сестра Остин, и сестра Урсула этого намерения не одобряют и
почти не скрывают, как хорошо им известны слабости недостойной Мирандиной
души. Но летнее чтение распахнуло перед девочками новый, замечательный мир,
и теперь они так и считали, что живут "в заточении". Это бросало
романтический отблеск на их прескучную жизнь, которую только и скрашивали
блаженные субботы в сезон скачек.
Когда у монахинь была возможность заверить родных, что школьные успехи
и поведение Марии с Мирандой более или менее сносны, за ними, празднично
улыбаясь, являлся кто-нибудь из родных, брал их на скачки и вручал каждой по
доллару с позволением поставить на любую лошадь. Порой выдавалась
безотрадная суббота, когда девочки, совсем готовые - шляпы в руках, кудрявые
волосы прилизаны и зачесаны за уши, складки темно-синих платьев чинно
расправлены, - сидели и ждали, и настроение их падало все ниже, ниже, прямо
в наглухо зашнурованные черные ботинки. Шляпы они не надевали до самой
последней минуты, казалось невыносимо надеть шляпу, если в конце концов
кузен Генри с кузиной Изабеллой или дядя Джордж с тетей Полли так и не
придут и не возьмут их на скачки. Когда никто за ними не приезжал и
мучительная суббота пропадала понапрасну, им давали понять, что это -
наказание за лень или провинности минувшей недели. Знай они об этом заранее,
можно бы не ждать, избежать горького разочарования. А бесплодное ожидание
выматывало душу.
Однажды в субботу им велели спуститься в гостиную, и там их встретил