"Александр Поповский. Испытание " - читать интересную книгу автора

не прощает.
Агроном не унимался. Он выпятил грудь и, самодовольно озираясь,
выкрикивал:
- Я с народом дружу, и он меня любит. За двести километров приезжают
сородичи. Заявится старик со старухой, ни его, ни ее я никогда не встречал.
"Я слышал, - говорит он, - что ты людей обучаешь, как с землей обходиться, и
приехал тебя повидать". Приехал - спасибо. Дашь ему подарок, он вдруг
вспоминает: "Наш сосед, Керим-бай, тоже просил передать тебе привет. Не
пошлешь ли ты что-нибудь соседу?" Подаришь и тому метра три ситца. Ха-ха-ха!
Им приятно, и тебе хорошо.
Сабиля больше не может молчать, она подходит к Мукаю и укоризненно
шепчет:
- Ты так выпятил грудь, так разводишь руками, что пуговицы отскакивают
от твоей верхней рубахи. Вот еще одна висит на волоске. Говори тише и
спокойней.
Он не слушает ее, размахивает руками, и пуговица беззвучно падает на
кошму. Джоомарт сидит неподвижно, глаз не сводит с Мукая. Темиркул молчит,
его не поймешь: и острые брови, и морщинистый лоб, и угрюмая складка на
мятых щеках всегда у него одинаковы.
- Курманы без меня шагу не ступят, - распинается хмельной Мукай. - Что,
удивил? Ха-ха-ха! Я с родом не рвал и не стану рвать. Нельзя по свету плыть
без опоры! Ты колхоз собирал, а Курманы меня осаждали: спрашивали, идти ли
им в колхоз? Я с ответом не спешил, все равно без меня не посмеют. Вот как.
Понял? Не понял? Понимай, как хочешь.
Теперь его беспокоит род Джетыген, у них родственное дело с Курманами,
просят помощи, шлют письма и молят. Как не помочь. Кто любит родину, тот
любит и народ.
Вот когда Темиркул взглянул на Джоомарта. Подняла глаза и Сабиля. Они
ждут, что он скажет.
- Как же эти письма попадают к тебе? Кто их приносит?
- Кто приносит? Мало ли кто.
Он, смущенный, не находит слов для ответа. То ли голос Джоомарта -
резкий и строгий - его вдруг смутил, то ли хмель испарился и ему стало
стыдно своей болтовни. Он куражится еще, но уже не с тем пылом.
- Это дело мое. Мне приносит их свой человек.
- Ты не любишь свою родину, врешь!
Этого Сабиля всего больше боялась. Она глядит умоляюще на брата, он
должен уступить ей, она просит его.
- Подумал ли ты над тем, что сказал? По-твоему, не тот живет жизнью
народа, кто кровь за него проливал, а кто ест бешбармак без вилок и ложек?
Сидеть на джайлау, жрать и пить там чужое - значит любить свой народ? И чем
ты похвастал? Своей властью над родом? Мы бились неделю, я и застава, звали
Курманов в колхоз, убеждали, просили, а ты собой подменил заставу, и партию,
и советскую власть. Не за это ли сказать тебе спасибо?
Джоомарт дрожал от жестокого гнева, кулаки сжаты, зубы стиснуты до
боли. Казалось, внутри него бушует стихия, рвется наружу, ищет выхода и не
найдет. Кто мог подумать, что его так разберет, и все оттого, что Мукай, не
подумав, сказал: "Ты оторвался от народа, не ценишь и не знаешь его". С
этого и началось. Мукай умолк. Лицо его потемнело, точно его опалили.
Напрасно Сабиля придвинулась к мужу, ей уже не утешить его. В такие минуты