"Александр Поповский. Испытание " - читать интересную книгу автора

- Ты не ешь, Джоомарт, что с тобой?
Да, это верно, но он много съел дома. Спасибо за угощенье, бешбармак не
так уж плох.
Мукай и слушать не хочет. Что за притворство, Джоомарт должен есть, в
чашке осталось еще полбарана. Никаких отговорок, он сам его будет кормить.
Хозяин оказывает гостю внимание: запускает пальцы в бешбармак, набирает
горсть мяса и сует ему в рот. Спасибо за любезность, большое спасибо.
Джоомарт это проглотит, и ни крошки больше. Он не может, не в силах, пусть
добрый хозяин его извинит. Мукай кладет ему в рот еще и еще, - никаких
возражений, никто не поверит, что он сыт. И Темиркул и Сабиля ему не
позволят.
- Я скажу вам правду.
Чего ради стесняться, здесь все свои. И Сабиля и Мукай поймут его.
Уговор - не сердиться.
- Я люблю есть бешбармак за столом, с вилкой и ножом, в отдельной
тарелке. Научили меня этому в армии. Вот и всё. У каждого свое, я не осуждаю
ваших привычек.
И шурпу он пить не будет. Почему? Как объяснить им причину? Сказать,
что Сабиля сполоснула пиалы в грязной луже у дверей, вытирала их нечистой,
засаленной тряпкой? Нет, уж лучше промолчать.
Хозяин обильно разливает кумыс, он достает еще вина, много пьет и
смеется. Он совсем охмелел, говорит очень много и жарко.
- Ты странный человек, Джоомарт. Говоришь: "У каждого свое", а в душе и
меня и Темиркула осуждаешь. Ведь так, осуждаешь? Ты оторвался от народа, не
ценишь его и не знаешь. Все мы любим бешбармак за столом, с ложкой и вилкой,
а народ вот не хочет... Подай ему на кошме из одной чашки. Понял? Не понял?
Как хочешь, так и понимай. Я люблю жить на джайлау, спать в юрте и быть
киргизом во всем. Как клещами, меня тянет к своим. Не сидится мне,
кочевнику, на месте; только и думаешь, куда бы податься, съездить, сходить.
А не пустят - поспорю, на другую службу уйду. Студентом, бывало, направят
меня в санаторий, а я норовлю на джайлау. Сел на коня - и в дорогу. Седло
мое блестит, набор самым лучший, начищенный, нагрудник с бляхой серебряный.
Все любуются мной. Приеду к чужим, займу угол в юрте, пью кумыс и живу себе
на славу. Надоест у одного - поеду к другому. В каждом доме я гость, любой
киргиз мне брат. И ничто не противно мне у него: плюет ли он в тазик с золой
или кошму поднимает и наземь плюет, мне все равно. Вот что значит любить
свой народ!
Он пил и болтал так без умолку, никто ему не возражал. Сабиля грустно
смотрела на мужа и на брата. Она любит обоих - и Джоомарта и Мукая, обоих
одинаково жаль.
- Свое принимаю, а чужое не хочу. Нравится мне наша киргизская шапка -
остроконечная треуголка из белого войлока с разрезом на лбу и на затылке. У
какого народа ты такую штуку видал? Люблю нашу музыку и тебя, Джоомарт, за
твою игру. Темиркула могу слушать часами. Что там часами- днями, неделями.
Против нашего комуза нет инструмента, против Темиркула нет музыканта. Вот я
какой! Ха-ха-ха! Весь на ладони. И нечего мне прятаться от тебя.
Сабиля вздохнула, и голова ее склонилась. Ни муж и ни брат на нее не
взглянули, словно забыли о ней. Глубокие глаза ее под крутыми бровями - два
озера под суровым Хан-Тенгри - покрылись тяжелым туманом. И как не вздыхать:
кто знает, чем все это кончится? Джоомарт не смолчит, таких речей он никому