"Александр Попов. Благоwest, или Невероятное сумасшествие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Не промахнись. Целься в голову или в сердце.
- Добро.
- Чего заладил - "добро"!
- Кому - добро, а кому - сыра могила после. А тебе, мужик, чую, только
добро перепадет. До фига, поди. Ну, как, шарю?
- Заткнись! Не твое свинячье дело! - И мощно тряхнул низкорослого за
шиворот.
- Ну, ты, фраер, не мацай! Иначе твое поганое брюхо спробует моего
перышка! - скрипнул мужчина зубами, угрожающе надвинувшись узкими плечами на
эту живую глыбу. Но тут же примирительно усмехнулся, выказывая беззубый рот
и обдавая крепыша больным дыханием: - Добро, мужик, добро. Чин чинарем урою
твоего гаврика. Не впервой иду на мокруху. Покедова!
И они разошлись в противоположные стороны и сразу растворились друг для
друга, будто нырнули в эту промороженную яму-тьму. Неба как будто не было на
своем привычном месте - ни просвета, ни даже какой-нибудь бледненькой
замути. Можно было подумать, что и земли уже нет.


3


Александр Иванович Цирюльников не всегда был богат, самоуверен и
всесилен. Лет десять-одиннадцать назад он жил от получки до получки, корпя
хотя телесно крупным, но по сути маленьким начальником крохотного управления
незначительной государственной структуры. У него была жена - домохозяйка
Екатерина, добросердечная, ласковая, простоватая, но болезненная, страдавшая
запущенным диабетом, и маленький, смышленый сын Гриша. Обретались они в
двухкомнатной хрущевке на задворках Иркутска, имели разбитый, пылившийся в
гараже "Москвич" да с куцым хвостом веселую дворнягу Лорку. Не пыльное, не
суетливое, безопасное чиновничье место устраивало Александра Ивановича,
потому что можно было мало-помалу расти, продвигаться по скрипучей, не
всегда устойчивой, но все же верно ведущей куда-нибудь повыше служебной
лестнице, прибавляя к окладу понемножку, но надежно.
Так безмятежно, чинно и в чем-то даже благородно и жил бы Александр
Иванович, ходил бы каждое буднее утро в свой теплый маленький кабинет,
подписывал бы никому по здравому размышлению не нужные бумаги, да как-то раз
повстречался ему на улице его однокашник, с которым он не виделся с самого
окончания школы, - с Савелием Хлебниковым. Обомлели, обнялись, шутя
померились силой, отрывая друг друга от земли захватом "в замок", - когда-то
в юности вместе в одной спортивной секции занимались борьбой. Оба оказались
дюжими, здоровыми, упрямыми - ни одному не удалось приподнять другого. Оба
широкоплечие, высокие, только Цирюльников припыленно-серый лицом,
приторможенный и задом шире, как-то расплывчатей, - наверное, под служебное
кресло невольно оформилась его фигура. А Хлебников прямой весь, скорый,
беспокойный, своими маленькими глазками так и мечет, будто бы боится
упустить нечто такое, что, кто знает, может оказаться для него важным,
дельным или же попросту интересным.
- Смотрю, Савелий, ты все такой же живчик: наверное, как и в школе
раньше, хочешь одновременно в сотню мест поспеть. Помню, с десяток кружков и
секций ты посещал, на все уроки ходил, книжки умудрялся читать прямо на