"Александр Попов. Юный, юный Илья" - читать интересную книгу автора

кулаки. - Почему, почему я ухожу от чистой любви к Алле? Я хочу любить
просто, непорочно, радостно, но... но... я ничего не понимаю. Что со мной
творится? Я слаб и уже не могу сопротивляться тому, что скручивает меня, как
веревками. Да, мне приятно, когда это накатывается на меня, но потом -
горько и мерзко!.."
Он лег на кровать и не заметил, как забылся сном. Мать тихо вошла в
комнату, укрыла его одеялом, перекрестила, вздохнув. На цыпочках вышла.


4


Подоспел март, но в город не пришло тепло. С заснеженных таежных холмов
сбегал холодный ветер, и прохожие, плотнее укутываясь, ходили по улицам
быстро, кто как мог прятались от сквозняка. Щипало лицо, мерзли руки, немели
пальцы ног - одежда не всегда спасает в Сибири. Но так ярко и свежо сияло в
чистом небе солнце, так радостно и празднично блестела незамерзающая Ангара,
так обреченно серел ноздреватый, осевший снег, что люди, поеживаясь,
удовлетворенно думали, что дождались-таки весну.
Тепло со дня на день должно было хлынуть на зябкий город.
Илья Панаев тоже ждал оттепелей. Ему хотелось с приходом благостных
дней измениться: чтобы оставило его - растаяло, как лед, быть может, -
пугающее и мучающее чувство телесного желания. Он надеялся и верил, что его
чувство к Алле станет прежним - чистым и ровным. Он похудел, под глазами
легли темные полоски, а на губах часто появлялись трещинки. Но его нежное
юное лицо все равно оставалось красивым, а водянисто-глубокие, как мазок
акварели, глаза притягивали людей. Алла смотрела на своего друга и отчего-то
волновалась, накручивая на ладонь хвостик своей косы.
В марте Алле исполнилось семнадцать, и она пригласила на праздничный
ужин одноклассников. Собралось человек пятнадцать. Софья Андреевна, мать
Аллы, моложавая в годах красавица с какой-то благородной,
утонченно-грациозной осанкой и всегда приветливой улыбкой на умном лице,
испекла большой кремовый торт, украсила его пышными, искусными розами из
овощей и фруктов. А Михаил Евгеньевич, отец Аллы, отставной пожилой
генерал-майор с привлекательными подкрашенными усами - он был старше жены
лет на двадцать, - купил дорогого итальянского вина с золотистыми
наклейками. Когда молодежь собралась к назначенному часу, Софья Андреевна и
Михаил Евгеньевич вошли в зал.
- Ну-с, уважаемая холостежь, - улыбаясь, сказал Михаил Евгеньевич, -
чтобы не смущать вас, мы с Софьей Андреевной ретируемся. Празднуйте,
веселитесь, только рюмки не бейте, - еще приятнее улыбнулся он, словно бы
потому, чтобы никто не подумал, что ему жалко рюмок. - Да и друг дружку,
выпивши, не побейте.
- Что же вы уходите? - с неестественной досадой сказал кто-то из
гостей, но так тихо, что услышать было трудно. - Останьтесь, пожалуйста...
- Нет-нет-нет! - махала белыми маленькими руками Софья Андреевна,
приятно, как и муж, улыбаясь. - Отдыхайте, празднуйте, а мы только мешать
будем. Мы, старики, завтра соберемся своим кругом. Счастливо оставаться!
Казалось, ей доставило огромное удовольствие изумить гостей фразой "мы,
старики", которая относилась и к ней, внешне такой далекой от старости. Она,