"Камбер-еретик" - читать интересную книгу автора (Куртц Кэтрин)

ГЛАВА XXIII И будут они насмехаться над королем и презирать принцев.[24]

Камбер предчувствовал, что скажет Ниеллан, однако когда слова эти прозвучали, он не сумел совладать с мгновенным головокружением. Джорем, он видел, также был потрясен, но постарался не выказать собственного изумления.

— Domine, non sum dignus, — только и пробормотал он, опуская глаза.

— Ничего подобного! — возразил Дермот. — Вы достойны этого куда больше, чем любой из нас! — Он указал пальцем на себя и Орисса. — И уж куда лучше, чем этот негодяй Хьюберт Мак-Иннис, которого стараются продвинуть регенты!

— Чистая правда, — согласился Ниеллан, и Орисс с Каем согласно кивнули.

Камбер подошел к камину и покачал головой, потирая рукой подбородок, одновременно стараясь мысленно успокоить сына.

Эта мысль внушала ему еще более сильное отвращение, чем необходимость стать Элистером Келленом, или святым. Разумеется, такое положение могло бы открыть ему огромные возможности. Он вновь войдет в регентский совет, и теперь уже его никто не вправе будет изгнать оттуда, и сможет влиять на остальных регентов и на юного короля. Господь свидетель, сейчас это особенно необходимо! Возможно, таким образом они сумеют возместить то, что было утрачено с гибелью Джеффрая и Девина.

Но здравый смысл говорил иное: регенты никогда не примут его в роли архиепископа и примаса Гвиннедского. Им прекрасно известны были его взгляды и происхождение — по крайней мере, в том, что касалось Элистера Келлена. И если избран будет именно он, а не Хьюберт, то регенты объявят это очередными происками Дерини, несмотря на то, что большинством из тех, кто проголосует за Келлена, будут люди.

— Полагаю, вы понимаете, к чему это приведет, — наконец промолвил он со вздохом. — Регенты желают, чтобы этот пост занял Хьюберт, а как они относятся ко мне, вы отлично знаете. Один раз им уже удалось выставить меня из регентского совета…

— Потому что у них была такая возможность, — ответил Кай раздраженно. — На этот раз им не удастся. Архиепископ Валоретский входит в состав Регентского и Королевского совета по праву, которого никто не может оспорить. Это преимущество сохранялось за архиепископами Валоретскими со времен короля Авгарина. А что касается выборов, то король (или Совет регентов, как в данном случае) может только давать рекомендации синоду. Мы не обязаны следовать рекомендациям. Кроме того, я буду рад увидеть, как они подавятся своей гордостью и примут еще одного примаса-Дерини.

Остальные согласно закивали, и Камбер улыбнулся и покачал головой.

— Возмездие, Кай? Это не подобает вам. Кроме того, мне кажется, вы недооцениваете Хьюберта. Он ни за что не станет подчиняться примасу-Дерини, особенно такому Дерини.

Дермот тихо и загадочно рассмеялся.

— В таком случае вы воспользуетесь своим правом и отстраните его. Я, например, достаточно насмотрелся на этого самодовольного лицемера.

— Я тоже, — согласился Орисс. — Кроме того, — добавил он более деловито, — вы единственный кандидат, на которого согласны мы все. Некоторые из тех, кто поддержал меня, не поддержат Дермота и наоборот. Раз за Хьюбертом пять голосов, ясно, что кто-то из нас должен изменить свое решение, и кто бы ни вознамерился одолеть Хьюберта, он победит только при твердой поддержке всех остальных.

— Вот теперь все вырисовывается. — Камбер снова улыбнулся. — Я — ваш единственный компромисс. Скажите, пожалуйста, почему вы решили, что остальные примут меня, если не приняли вас? Я Дерини, а следовательно, по определению Хьюберта, моя духовность находится под сомнением.

— Вы Элистер Келлен, которому выпало на долю быть Дерини, — ответил Дермот. — Мы знаем вас, Элистер, знаем, что вы никогда не станете злоупотреблять своим влиянием. Мы знаем, что вам можно доверить честь церкви и ее паствы. То, что вы Дерини, не имеет для нас никакого значения.

— Но с регентами потом забот не оберешься, — сомневался Камбер. — Нам известно, каково отношение Хьюберта к окружающим, а его отношение к Дерини и вовсе не нуждается в комментариях. Герцог Эван вполне цивилизованный и даже достойный уважения человек, по-моему, реакция его не будет слишком буйной. Но с Мердоком совсем другое дело. Таммарона хватит апоплексический удар. А Ран… Господи, я даже не хочу думать, что может учинить Ран.

— Они ничего не смогут сделать, — ответил Кай. — И если они откажутся принять вас, то вы можете отлучить их от церкви!

— Отлучить от церкви? За их политические взгляды? Вот это да! — произнес Камбер. — А ведь Дермот только что уверял, что я никогда не буду злоупотреблять своим могуществом. Подозреваю, тогда он имел в виду мое могущество Дерини, но отнес это и к власти пастыря.

Кай пожал плечами.

— Ладно, вы не станете отлучать их от церкви. И все равно у них не будет выбора, принимать вас или нет. Точно так же, как это было с Джеффраем.

— А что если его постигнет участь Джеффрая? — спросил Джорем, впервые решивший вмешаться. — Прошу меня извинить, милорды, но не приходило ли вам в голову, что смерть архиепископа Джеффрая была инсценирована регентами?

— Довольно, Джорем, — остановил его Камбер, стараясь успокоить сына движением руки. — И все-таки он прав, господа, — обратился он к остальным. — С ночи смерти короля Синхила все мы знали, что пока Джеффрай останется при дворе, он будет в постоянной опасности. Если вам хочется поскорее покончить с выборами, то, возможно, удастся найти более подходящую кандидатуру. Как насчет Уллиема? У него есть твердые сторонники.

— Отдавшие за него только два голоса, — подхватил Ниеллан. — Элистер, вам не удастся вывернуться. То же самое вы пытались проделать, когда вас выбирали в епископы. Боюсь, придется смириться с неизбежным. Что скажете на это?

Камбер сразу ничего не мог ответить. Положив голову на сцепленные руки, он снова и снова взвешивал аргументы и искал логические просчеты. Думать мешали защиты Ниеллана и Кая, слишком близкие к его собственным, и сомнения Джорема.

Он резко поднялся на ноги и вернулся в часовню, где опустился на колени, спрятал лицо в ладонях и постарался сосредоточиться. Поднял взгляд на маленького вырезанного в стене Христа, призывая мир и покой в свою душу.

Стать архиепископом Валоретским и примасом всего Гвиннеда, видит Бог, он никогда не хотел этого! Конечно, он никогда не хотел сделаться святым или Элистером Келленом.

До сих пор ему не удалось отыскать ни одного отсутствующего звена в их логической цепочке. Они, правда, не знали всех фактов, а он не решался рассказать.

Но сомнений не оставалось: он единственный, кто может набрать необходимые десять из пятнадцати голосов. Но быть избранным и стать главой церкви было совсем не одним и тем же. Джорем затронул действительно важную проблему. Что если регенты обагрили руки в крови Джеффрая?

Камбер снова прижал руки ко лбу, пытаясь разобраться в обстоятельствах убийства архиепископа. Смерть Джеффрая могла иметь связь с действиями регентов, а могла и не иметь. Однако нынешним правителям это было очень удобно. Большую часть года Джеффрай был для них колючкой в боку.

А теперь заменить его еще одним Дерини, который к тому же был прежде канцлером…

По закону, если епископы проголосуют, регенты ничего не властны изменить. Но кто мог поручиться, что регенты последуют букве закона? Ведь законы нарушались и прежде.

Камбер тяжело вздохнул и покачал головой. Ниеллан и остальные ждали его ответа. Спросив свой разум и душу, он понял, что для отказа у него не находилось веских причин. Факт оставался фактом, никто другой не сможет победить на выборах. Камбер станет претендентом, Элистер Келлен займет трон примаса Гвиннеда, а Камберу придется вновь испытывать судьбу.

Поднявшись, он перекрестил себя отяжелевшей рукой, повернулся и шагнул к ним. Епископы встали, и, увидев утвердительный кивок, все четверо опустились на колени и поцеловали его руку.

После недолгого обсуждения деталей епископы ушли. Только тогда Камбер отважился взглянуть на Джорема. Глаза его сына выдавали страсти, бушевавшие внутри.

— Я знаю, ты не одобряешь моего решения, — произнес Камбер.

— Чем сегодняшняя ночь отличается от остальных? — спросил Джорем. — Ты сделал свой выбор. Очевидно, на то у тебя есть веские причины, даже если они сведут тебя в могилу.

Камбер вздохнул.

— Да, возможно, ты прав. Но что еще оставалось делать? Это продолжается, Джорем, не так ли? Сначала одна ложь, потом другая, и так до тех пор, пока мы уже не в силах избегнуть своей участи. — Он пожал плечами. — Что ж, новый день расскажет о многом. Может быть, кто-то решит, что не хочет голосовать за архиепископа-Дерини. Это утешит, не так ли?

Джорем не мог удержать горделивой улыбки.

— Тебя, может, и так, но не Гвиннед. С совершенной объективностью…

— А ты, разумеется, объективен, — с улыбкой прервал Камбер.

— С совершенной объективностью, — повторил Джорем, отвечая улыбкой на улыбку Камбера, — ты действительно — самая подходящая кандидатура. Остается только надеяться, что у тебя достанет времени исполнить свой долг.

— Хотелось бы, — Камбер опустил глаза, потом посмотрел на Джорема более серьезно. — Я был бы рад, если бы Райс был здесь. Не хочу разлучать его с Ивейн на Рождество, особенно когда у них скоро должен родиться ребенок, но я уже не так молод, каким привык себя сознавать. Даже если все пройдет удачно (а мы знаем, как нечасто это бывает), следующие несколько дней обещают быть жаркими. Когда рядом Райс, мне как-то спокойнее.

Джорем кивнул.

— Думаю, они с Ивейн согласятся. Кверон останется в доме на случай, если понадобится помощь. Мне привезти Райса?

— Нет, разбуди Анселя и пошли его с поручением. Еще одна причина, почему я хочу видеть Райса здесь, — это то, что Анселю будет лучше там. Он может помогать Кверону приглядывать за Ивейн, Отведи его к Порталу в соборе. Если вас увидят, можно сказать, что вы идете на молитву.

Джорем взял свой плащ михайлинца и накинул на плечи.

— Когда ты хочешь видеть Райса здесь?

— Пусть Ансель велит ему ехать верхом, — ответил Камбер. — Не хочу лишний раз показывать наше деринийское происхождение, используя Порталы. Даже если ему еще несколько часов поспать, он будет здесь до полудня. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь заметил отсутствие Анселя. Они слишком заняты наблюдением за мной.

— По-моему, ты прав, — сказал Джорем, взявшись за дверную ручку комнаты Анселя.

Камбер благодарно посмотрел на сына, и Джорем вышел. Еще несколько секунд Камбер стоял и смотрел на закрывшуюся дверь, потом опустился в кресло у камина. Он долго любовался игрой пламени, и ко времени возвращения Джорема успел отчасти примириться со сложившимся положением дел.

На следующее утро епископы собрались по третьему колоколу — в тот час, когда Святой Дух сошел к апостолам в Троицын день. После мессы и уже привычных молитв о согласии было проведено голосование, как делалось изо дня в день в течение почти месяца. В круглой комнате присутствовали только пятнадцать епископов. Через цветные стекла над их головами тускло светило декабрьское солнце. От выложенного плитками пола тянуло холодом, а мороз в сердце Камбера был еще сильнее.

В тишине каждый прелат подошел к серебряной чаше на алтаре и опустил свой сложенный бюллетень. После этого Зефрам Лордасский и Ниеллан, которые считали голоса на этот раз, достали все листки. Когда имя Элистера Келлена было упомянуто в первый раз, реакция Хьюберта была вполне ожидаемой.

— Один голос за Хьюберта Мак-Инниса, — продолжил Зефрам, готовый к скучной процедуре.

Ниеллан достал из чаши следующий бюллетень и ровным голосом огласил:

— Один голос за Хьюберта Мак-Инниса.

— Один голос за… Элистера Келлена! — едва удалось выговорить Зефраму.

Хьюберт приподнялся и, открыв рот, смотрел, как Ниеллан достает из чаши листок и разворачивает его уверенной рукой.

— Еще один голос за Элистера Келлена, — кивнув, произнес Ниеллан с совершенно непроницаемым лицом.

— Это невозможно, — забормотал Хьюберт, застывший в положении полусидя-полустоя, когда Зефрам в третий раз прочел:

— Элистер Келлен.

Ниеллан взглянул на бюллетень, который вынул и развернул Зефрам, и на имя, занесенное на лист.

— Хьюберт Мак-Иннис.

Когда он положил листок в первую кучку, Хьюберт едва заметно кивнул и присел на краешек кресла.

— Хьюберт Мак-Иннис, — прочитал Зефрам.

— Хьюберт Мак-Иннис, — повторил Ниеллан.

А потом:

— Элистер Келлен… Элистер Келлен… Элистер Келлен…

И так до тех пор, пока чаша не опустела. Все бюллетени лежали двумя стопками, причем у Хьюберта было явно меньше.

— За Хьюберта Мак-Инниса — пять голосов, — мягко произнес Ниеллан, еще раз пересчитывая. — За Элистера Келлена… — Он перебрал бюллетени, потом еще раз, и все, находившиеся в комнате, считали вместе с ним.

— Десять голосов за Элистера Келлена, епископа Грекотского, — наконец произнес Ниеллан, поднимая глаза и обводя взглядом присутствующих. — Святой Дух помог нам. Возблагодарим Бога, мы избрали нового примаса Гвиннеда!

— Не может быть!

Возглас Хьюберта потонул в голосах восьми других, приветствовавших заявление Ниеллана. Когда архиепископ Орисс поднялся и сошел с помоста, чтобы первым преклонить колени перед Камбером и поцеловать его руку, остальные, отдавшие свои голоса за Камбера, тоже поднялись и присоединились к Ориссу, чтобы выразить свою преданность примасу.

Они закончили и встали по обе стороны нового архиепископа, а Хьюберт не покинул своего места. Зефрам и трое новоизбранных епископов присоединились к нему и теперь нервно переминались с ноги на ногу. На их лицах менялись оттенки неуверенности, беспомощности, разочарования.

Камбер медленно опустил руки на то, что было отныне его троном примаса, направив свой ледяной взгляд на поверженного соперника.

— Епископ Мак-Иннис, поверьте, я не стремился к этому сану, — примирительно сказал он. — Много недель прошло впустую. Прошлой ночью четверо наших братьев, включая и двух ваших бывших конкурентов, нанесли мне визит. Они сказали, что я единственный, кто может сплотить наше братство, и ради королевства и благосостояния нашей матери церкви просили меня принять их поддержку. Я не хотел соглашаться, зная ваше отношение ко мне и волю Его Величества, но в противном случае дело не сдвинулось бы с мертвой точки. В конце концов, я согласился принять их предложение, если Господь не пошлет другого решения. Очевидно, он не счел это нужным, и теперь я ваш законно избранный архиепископ и примас. Если вы не можете смириться со мной как с личностью, не отрицайте по крайней мере мое положение.

— Ни за что! — закричал Хьюберт, вскочив на ноги и глядя на Камбера и тех, кто поддержал его. — Вы не подчинились воле короля! Король и его регенты выбрали меня преемником Джеффрая, и вы знали это. Вашей обязанностью, обязанностью вас всех было поддержать желание короля! Мы пятеро выполнили свой долг. А теперь мы удаляемся, чтобы сообщить о вашем выборе!

С этими словами Хьюберт, злобно расталкивая своих сторонников, выбежал из комнаты, четверка неуверенно последовала за ним.

Ниеллан повернулся к Камберу и почтительно поклонился.

— Итак, милорд архиепископ, — произнес епископ Дхасский, в первый раз обращаясь к Камберу официально, — по-моему, наиболее мудрым решением в сложившихся обстоятельствах было бы не откладывать церемонии восшествия на престол. Вы согласны, братья?

Остальные закивали и согласно забормотали, хотя многих нервировали угрозы Хьюберта. Ниеллан обернулся к Камберу и вопросительно поднял бровь.

— Элистер?

— Согласен.

— В таком случае, — сказал Ниеллан. — Сегодня канун Рождества. Я бы советовал провести церемонию завтра утром, собрав как можно больше свидетелей. Нельзя давать регентам время для размышлений. В собор набьется полно народу на рождественскую мессу, когда все услышат об избрании Элистера Келлена новым архиепископом, придет еще больше.

Камбер позволил себе слегка улыбнуться.

— Благодарю за уверенность в моей популярности. Однако следует отметить, что открытие собора повлечет ответные действия регентов, у которых все-таки будет время подумать и которые не обрадуются, узнав о моем избрании. Нелегко будет и удержать контроль над огромной толпой.

— Так же, как выступить против вас и остаться незамеченным, — произнес Дермот. — Даже регенты дважды подумают, прежде чем предпримут попытку воспрепятствовать вашему возведению на престол примаса при таком стечении народа.

Замечание Дермота было встречено одобрительным шепотом и кивками, и он продолжил.

— Нам следует принять меры предосторожности. Если бы я оказался на вашем месте, то вызвал бы графа Джебедию Алькарского и поручил ему охрану дома. По-моему, вы должны вызвать его в Валорет как можно скорее, если, конечно, знаете, где его найти. Мне кажется, никто другой не обеспечит вашу безопасность лучше и надежнее.

— Согласен с вами, — ответил Камбер. Он обвел взглядом остальных и обратился к Дескантору. — Кай, обычно я не прошу епископов быть моими посыльными, но не сообщите ли моему секретарю о случившемся и попросите его связаться с Джебедией? Он знает, как.

Он не собирался открывать секреты деринийской связи, все и так знали, что секретарем Элистера Келлена был сын Камбера Кулдского. Более того, он просил епископа-Дерини передать послание. Его слова вызвали сначала улыбку, а потом тихий одобрительный смех Ниеллана. Камбер обвел всех взглядом Элистера Келлена, но необычно мягким, и задержался на Ниеллане.

— По-моему, я не должен был делать этого, не так ли? Что ж, господа, вы знали, что выбираете Дерини.

— Знали, ваша милость, — ответил Дермот с действительно теплой улыбкой. — Если хотите, я пойду и передам Джорему, хотя он, возможно, уже знает.

— Спасибо, — Камбер вздохнул. — А теперь, Роберт как единственный среди нас, кто был рукоположен в архиепископы, расскажите, что будет. Нам лучше заранее распределить роли в завтрашней церемонии.

Роберт Орисс поклонился и сел на указанный Камбером стул, остальные придвинулись ближе.

Остальные регенты восприняли новость об избрании Элистера Келлена еще агрессивней, чем Хьюберт. Ран, чьих ответных действий больше всего опасался Камбер, все еще был на учениях на Лендорском нагорье, испытать его ярость только предстояло. Однако Мердок и Таммарон с лихвой восполнили отсутствие Рана. Только Эван принял новость с известным достоинством и выдержкой, хотя и был недоволен.

Перед прибытием Хьюберта три регента и юный король в большом зале принимали прошения. Разумеется, присутствие Алроя было более формальностью, чем необходимостью. Дела решали регенты, а Алрой лишь безусловно подтверждал. Но присутствие короля было важно для создания образа правителя. Он был Халдейном, потомком великих королей династии Халдейнов. Просители должны знать, что встретят короля в замке и будут выслушаны. Значит, королевство находится в надежных руках.

Истинные же правители страны были тут же. Мердок и Эван важно восседали за украшенным богатой резьбой столом справа от Алроя, нарочито многозначительные в своих коронах и отделанных мехом одеждах. Таммарон в оплечье канцлера из золотых букв «X» стоял слева от трона. Далее, по левую руку Алроя, уже не на возвышении, находился второй стол, за которым писцы с выстриженными тонзурами склонялись над кипами пергаментных свитков и бумаг. Трое герольдов, одетых в ливреи, поддерживали порядок среди толпящихся просителей, ожидавших своей очереди.

Петиция, разбиравшаяся в тот момент, была самой заурядной, той, с которыми было принято ходить к королю на рождество; за утро было выслушано уже около полудюжины подобных прошений. Голос герольда, зачитывавшего петицию, звучал нудно. Король и регенты слушали жалобу Гилберта, серебряных дел мастера, на своего соседа Дикона Томпсона, пекаря, чей сын, не послушав наказов родителей, отважился ухаживать за дочерью Гилберта. Положение девушки, сложившей руки на округлившемся животе, было очевидно. Дело было самое рядовое. И решением короля молодые люди были обязаны пожениться.

В дальнем углу залы, у окна, выходящего на запорошенный снегом замковый двор и старую башню за ним, сидел принц Джаван со своим Целителем, они внимательно слушали все, хотя с виду казались равнодушными к делам. Тавис будто дремал, сидя на скамье у стены. Внимание Джавана было поглощено красным кожаным недоуздком, который он мастерил.

Однако и он, и Тавис использовали эти занятия, чтобы скрыть истинные намерения, — регентам не нравилось присутствие Джавана и Райса-Майкла на судах или заседаниях Совета, если это не диктовалось необходимостью. Они считали, что незнание лучше всего может держать вспыльчивых принцев поодаль до тех пор, пока они не понадобятся.

Чтобы разгадать такую тактику, Тавису и Джавану не понадобилось много времени, еще меньше времени ушло на то, чтобы научиться бороться с политикой регентов. Поняв их игру, они не стали высказывать протестов. Они стали искать внешне невинные причины, чтобы быть там, где происходило нечто важное, и обиняками давали понять окружающим и особенно тем, кто этого с нетерпением ожидал, как Джавана беспокоит его нога, и то, что принц недалек и простоват. Джавану это было не по вкусу, но в конце концов они с Тависом решили, что лучше способа не обращать на себя внимание регентов и продолжать набираться ума просто не придумать.

Поэтому они с Тависом по утрам, а порой на целый день уединялись в оконном алькове главного зала, наслаждались неярким светом зимнего солнца и выжидали, когда начнется что-нибудь интересное. Акустика в алькове была прекрасной, и тому, кто собирался просто слушать, а не смотреть, можно было не высовываться на обозрение всего двора.

Теперь Джаван и Тавис, как обычно, расположились у окна, нарочито безразличные к тому, что происходило в противоположном конце зала. Тавис оставался недвижим.

Джаван как раз приладил последний из нескольких тонких серебряных дисков к недоуздку. В этот момент двери распахнулись, и в зал влетел Хьюберт, сопровождаемый епископом Альфредом и тремя другими прелатами, чьи лица Джавану были знакомы, но по именам он их не знал. Джаван глазами показал Тавису на маленькую процессию, торопливо пересекавшую зал, не глядя по сторонам.

— Посмотри, здесь епископы, — шепнул Джаван, придвигаясь поближе к Тавису, чтобы иметь возможность подольше видеть их, прежде чем вошедшие скрылись за выступом стены. — Как по-твоему, они наконец выбрали архиепископа?

— Если так, то это явно не Хьюберт, — ответил Тавис, непроизвольно углубляясь в сознание епископа, в надежде прочесть кое-что. — О, Боже, да он зол. Я не стану уходить еще глубже, вдруг шпионы регентов наблюдают, но не желал бы, чтобы его гнев был направлен против меня.

Когда Хьюберт и его спутник скрылись из вида, Джаван пересел ближе к выходу из алькова и осторожно выглянул. По крайней мере несколько минут людям в зале будет не до них. Если подглядывать осторожно, его наверняка не заметят.

— Ваше Величество, — Хьюберт махнул головой Алрою, его спутники тоже кивнули. — Прошу меня простить за вторжение, но я должен переговорить с остальными регентами.

Свита Хьюберта осталась стоять на месте. Епископ знаком подозвал Таммарона, а сам перешел к Мердоку и Эвану.

Несмотря на хорошую акустику, ни Джаван, ни Тавис не могли разобрать слов Хьюберта, но Джаван видел, как он тряс головой, лицо Таммарона багровело, а Мердок почти зарычал:

— Они… что?

Последовало бессвязное бормотание, потом Таммарон вернулся к Алрою и зашептал на ухо. От слов Таммарона у Алроя открылся рот, но затем он кивнул и снова сжал свой скипетр, обращаясь к просителям, все это время ожидавшим очереди и заинтересовавшимся происходящим.

— Господа, мы просим извинить нас, только что возникло обстоятельство, требующее нашего немедленного совещания с регентами. Если вы, уходя, оставите свои имена герольду, мы постараемся рассмотреть ваши петиции на следующий день после Рождества в должном порядке.

С этими словами король встал, а герольды стали подталкивать людей к выходу. Джаван быстро спрятал голову обратно в альков и широко раскрытыми глазами посмотрел на Тависа. Мимо их тайника уходили просители.

— Ты знаешь, что…

— Тс-с, — Тавис прижал палец к губам и на мгновение закрыл глаза. — Да, по-моему, именно это я и слышал, но я хотел убедиться. — Он открыл глаза и посмотрел на Джавана. — Остальные епископы избрали Элистера архиепископом Валоретским.

Джаван сложил губы так, словно собирался присвистнуть. Теперь посторонние ушли, и они услышали, как Мердок и Эван вылезли из-за стола, и ноющий голос Мердока заговорил что-то насчет того, чего он не потерпит.

— Так давайте что-нибудь сделаем, — отвечал Хьюберт. — Давайте вызовем Ориэля и пошлем его за Раном…

— Не будем говорить об этом здесь, — раздался отрезвляющий голос Таммарона в гулкой тишине пустого зала. — Охранник, сходи за лордом Ориэлем. Ваше Величество, думаю, вам лучше вернуться в свои апартаменты. Это дело для взрослых.

Они услышали, что Алрой соглашается (неохотно, судя по интонации), а потом звук легких шагов. После этого затихли и голоса регентов, также покинувших зал. Когда Джаван снова решился выглянуть из-за угла своей ниши, в комнате были только писцы и два герольда.

Заинтригованный, принц повернулся к Тавису и произнес, испугавшись звука собственного голоса:

— Как по-твоему, что они собираются делать?

— Не знаю, — прошептал Тавис, — но я почти уверен, что мне это не понравится. — Он подумал секунду. — Хочешь, чтобы я попытался выяснить это?

— Ты можешь?

— Наверное. Если они, собираются поручить Ориэлю связаться с Раном, я смогу выведать у него побольше об их планах, но сам Ориэль не узнает об этом. Это будет хорошей тренировкой для общения с Райсом. Ты знаешь, он в Валорете, приехал сегодня рано утром.

— Правда? А почему ты ничего не сказал мне?

— Вылетело из головы. Раньше я не видел связи. Теперь начинаю подозревать, что прошлой ночью Элистер знал, что его выберут, и послал за Райсом.

— Понятно, — задумчиво произнес Джаван. — Но давай пока оставим Райса. Что с Ориэлем? Ты действительно считаешь, что можешь читать в его памяти без его ведома?

— Не совсем «читать», а… ладно, не забивай себе голову. Когда-нибудь я попытаюсь объяснить тебе. — Он встал, заглянул за угол, поправил тунику, завернулся в плащ и посмотрел на Джавана. — Иди в свою комнату и оставайся там. Сошлись на нездоровье. Я присоединюсь к тебе, как только получится. Если не вернусь до наступления темноты, постарайся осторожно выяснить, почему. Это может означать, что меня раскрыли, и тогда только ты сможешь спасти меня.

— Я понял, — прошептал Джаван. — Будь осторожен.

— Хороший совет, — Тавис улыбнулся. — Я постараюсь следовать ему.

С этими словами он поклонился и не спеша зашагал через зал, раскланиваясь с писцами. Джаван взял плащ и недоуздок, медленно захромал в другую сторону и через парадные двери попал в крытый переход, ведущий в его комнаты.

Войдя с общую комнату, он застал там своего младшего брата и двух слуг, игравших в солдатики. Джаван остановился, поговорил с ними несколько минут, притворно не умея разобраться в смысле их игры, и показал самодельный недоуздок с серебряными дисками. Потом выдал свое нервное состояние за головную боль и отправился в свою комнату якобы вздремнуть.

Он стоял, привалившись спиной к резной дубовой двери, отделявшей его от брата и слуг, и дрожал, пока вдруг не понял, что его дрожь скорее от холода, чем нервной природы. Джаван отбросил страхи, затопил камин, устроился рядом, завернувшись в меха, и в самом деле задремал. Уже в темноте быстрый стук в дверь возвестил о возвращении Тависа. Когда Целитель вошел и закрыл за собой дверь, Джаван приподнялся и сел на колени.

Лицо Тависа было многозначительно и несло следы напряженных трудов и усталости. Его бледно-голубые глаза горели, как аквамарины.

— Что ты выяснил? — спросил Джаван.

— Что регентов не очень волнуют архиепископы-Дерини.

Джаван озадаченно посмотрел на него, а Тавис опустился рядом с мальчиком и сел по-турецки.

— Спрятавшись, я ждал прихода Ориэля, — начал он устало. — Явился он мертвенно-бледным, казался лишившимся надежд и покоя. Они заставили его прямо там связаться с Дерини из отряда Рана. Ему часто приходится работать через связного, чтобы сохранить силы.

— Откуда ты знаешь? Он тебе сказал?

— Не в столь многих словах. Но я видел лицо Ориэля, когда он покидал комнату. А уловив его в коридоре, я узнал еще больше. В общем-то, в этом, не было ничего сложного. Разумеется, его защиты сразу же стали прочнее, но ему не удалось скрыть от меня всего, проблем у него хватало. — Он отвел глаза. — Хотел бы я вообще не читать в сознании Ориэля…

— Почему? Что ты узнал? — прошептал Джаван, а когда Тавис не ответил, в нем шевельнулось подозрение. — Тавис, что они заставили его передать Рану?

— Они передали ему смертный приговор, — ответил Тавис.

— Смертный приговор? Епископу Элистеру?

— Не совсем, хотя они говорили о такой возможности. Скажи, к какому Ордену принадлежит епископ Элистер?

— Ордену святого Михаила, — с готовностью ответил Джаван. — Но ты знаешь это!

— Да, — Тавис устало кивнул. — А к какому Ордену принадлежал покойный Джеффрай?

— Ордену святого Гавриила, — снова отозвался Джаван. — Тавис, что ты стараешься мне сказать?

— Еще один вопрос, — произнес Тавис, потирая лоб рукой, словно желая зачеркнуть воспоминания. — Подумай о главных крепостях этих Орденов, их расположении, а потом скажи, где теперь Ран и его войска.

— На Лендурском наго… — Голос Джавана сорвался, и ужасная догадка осенила мальчика. — Тавис, они ведь не станут разрушать монастырь святого Неота и Верхний Эйриал!

— По-моему, именно так они собираются поступить. У меня есть основания полагать, что Ран и его люди находятся в нескольких часах езды от каждой крепости, и все было спланировано заранее. Именно поэтому Ран так задержался на учениях — регенты предвидели результаты выборов и, возможно, ожидали этого предлога, чтобы разрушить ненавистные Деринийские крепости. Джеффрай был гавриилитом. Кроме того, гавриилиты учат других Дерини. Что же касается михайлинцев, то им и до этого приходилось туго, особенно после того, как Элистера лишили поста канцлера.

— Но мы не можем позволить им совершить это! — прошептал Джаван. — Это вопиющая несправедливость. Не Дерини выбирали Элистера. Нужно было десять голосов, так что семеро из них не могли быть Дерини. А винить во всем деринийские Ордена — это… это… это просто возмутительно!

— Я согласен. Однако они — хорошая мишень, если ты умеешь ненавидеть так же люто, как регенты. Подумай. Джеффрай мертв, значит, они ничего ему сделать не могут, но они могут сделать кое-что с его Орденом. Это месть определенного рода. А Элистер…

— Забудь об Элистере! Регенты собираются уничтожить оба Ордена, — прошептал Джаван. — Мы не можем просто так смотреть, как убивают ни в чем не повинных святых людей. Мы должны предупредить их!

Тавис задумался на минуту, потирая губы глянцевой кожей покалеченной руки, потом посмотрел на Джавана.

— Хорошо. У меня есть идея, которая может сработать, в то же время она разрешит еще одну проблему. Как ты себя чувствуешь?

— Что? Да, вроде бы, отлично.

— Нет, — ответил Тавис, взяв перо и пергамент, — ты чувствуешь себя ужасно. — Он коснулся лба мальчика, воскликнул громко и покачал головой. — Да тебя трясет в лихорадке или будет трясти к тому времени, когда это попадет по назначению, — добавил он, слегка улыбнувшись. Он обмакнул перо в чернильницу и начал писать.

— В самом деле, я очень обеспокоен твоим здоровьем, Джаван, хотя ни за что не сообщил бы этого нашим драгоценным регентам. Боюсь, они во всем обвинили бы меня. Но если я пошлю Райсу информацию, которую мне удалось собрать сегодня, прежде чем я вернулся и нашел тебя тяжело больным, ты думаешь, он откажется прийти на помощь?

Джавана осенило, и он неспешно кивнул. Когда часом позже королевский слуга принес послание Тависа, Райс сидел, запершись с новым архиепископом и его секретарем. Там же были Джебедия и епископы Ниеллан и Кай. Вечерняя месса только что закончилась, и шестеро Дерини, легко поужинав, принялись за обсуждение нового сана Камбера и необходимых мер предосторожности.

К этому моменту возмущение регентов результатами выборов стало очевидным. К вечеру доверенное лицо епископа Эллина сообщило о событиях в большом зале. А все дальнейшее они легко могли представить. Следующие двадцать четыре часа станут решающими. Если им удастся обеспечить безопасность Элистера при вступлении на престол примаса и водворении в Регентский совет в соответствии с законом, весь деринийский народ получит дополнительный шанс спастись или по крайней мере оттянуть развязку.

Они были увлечены своей дискуссией, защищенные от вторжения человека или Дерини преградами Камбера, и не заметили приближения гонца, только осторожный стук в дверь прервал обсуждение.

— Кто бы это мог быть? — Камбер говорил со страхом и раздражением. Одновременно он поднял свои защиты, проверил, что его собеседники сделали то же самое, и мысленным приказом убрал преграды.

Когда Джорем пошел открывать, Камбер не встал и даже не повернулся, но использовал свои способности, чтобы установить, кто пришел. За дверью чувствовался мозг человека знакомого, но не связанного с какой-то конкретной личностью. Джорем открыл дверь и отступил в сторону.

— Райс, он хочет говорить с тобой.

Райс направился к двери, где ждал королевский слуга.

— Бертранд, не так ли? — спросил Райс.

Бертранд нервно кивнул.

— Да, милорд. Священник внизу сказал, что я могу найти вас здесь. Надеюсь, я не помешал. Прошу меня извинить, ваши милости, — добавил он, обращаясь к трем епископам, повернувшимся взглянуть на него.

Райс подбодрил юношу улыбкой.

— Все в порядке, Бертранд. — Он заметил, что юноша держит свернутый и запечатанный пергамент. — Это послание для меня?

— Да, милорд. Меня прислал лорд Тавис от имени своего хозяина принца Джавана. — Он посмотрел на остальных и смущенно опустил глаза. — Его Высочество очень болен, сэр, — продолжал он тише. — У него лихорадка. Лорд Тавис услышал, что сегодня утром вы прибыли в Валорет, и надеется, что вы придете к Его Высочеству. Он поручил мне отдать вам вот это. — Он протянул пергамент. — Он очень просит вас прийти.

— Он очень просит меня? — спросил Райс, беря юношу за плечи и проверяя его сознание.

В тот же миг Камбер присоединился к зятю и увидел лицо Тависа, принца, бьющегося в лихорадке и в бреду раскидывающего одеяла, Тависа и юношу, вытирающих горящее тело Джавана водой из растопленного снега, Джавана, мечущегося и стонущего под руками Тависа.

Господи, что-то случилось с Джаваном!

Мгновение спустя Райс выхватил пергамент, который слуга все еще неуверенно держал в руках, пробежал пальцами по печати, убеждаясь, что послание было действительно от Тависа.

Камбер окинул взглядом остальных и установил с ними контакт, чтобы все могли узнать содержание письма, — сначала посмотрел на Джорема, потом — на Джебедию и после секундного колебания — на Ниеллана и Кая. Глазами Райса они видели, как разворачивается пергамент, и с растущим беспокойством прочли первые неровные строки послания.

Послание было подписано: Тавис О'Нилл.