"Валерий Попов. Горящий рукав (Роман)" - читать интересную книгу автора

Спасибо ей! Что бы делал я в то холодное, одинокое лето? В школьном
гвалте, раздирающем тебя на куски, почти невозможно было ощутить себя. А тут
я впервые стал чувствовать свой вес, свою силу. Время, оказывается, не
просто бесцельно идет - оно может иметь ценность!
Согбенным просидев два часа, как сладко наконец выпрямиться,
потянуться: "Сделал!"
- Вот молодец! - радостно всплескивает руками бабушка.
Я выхожу на крыльцо. Нет ничего лучше запахов после дождя. Доски
крыльца мокрые, черные. Холодно! Чтобы еще острей прочувствовать холод,
можно подвигать пальцами в носках - пальцы скрипят друг о друга. Тугая, с
мелкими капельками, сирень упруго навалилась на стекла террасы, несколько
маленьких цветочков, похожих на гвоздики, упали на крыльцо. Я смотрю на небо
с рваными тучами. Вот протиснулся луч, и его почти сразу закрыло. И я вдруг
чувствую, что я, усталый труженик. гляжу на все это ласково-снисходительно:
"Ну что, природа?
Шалишь?" Первое почти взрослое чувство! Начинает накрапывать дождик, но
я застываю на крыльце неподвижно. Двинешься - потеряешь. А я страстно хочу
запомнить это, не упустить!
Я выхожу на Московское шоссе, где мы снимаем дачу. Иду в сторону
знаменитых царскосельских парков.В прошлые годы я любил гулять в них один,
доводя чувство грусти и одиночества почти до какого-то восторга. За время
недавно кончившейся войны парки одичали, заросли, стали таинственнее. Сердце
мое выпрыгивало, когда вдруг, продравшись в зарослях крапивы, чертополоха,
сцепившейся бузины - ясно, что тут не проходил никто много лет, - я видел
вдруг потерявшуюся в высокой траве, упавшую мраморную статую, которая к тому
же оказывалась женской. Она была моя - больше ничья! Я ходил на свидания к
ней, скрывая эти хождения немыслимой дымовой завесой выдумок и вранья - хотя
и так против моих прогулок никто не возражал, - но к ней я шел, всегда
озираясь, окольными путями, от дома всегда шел в обратную сторону. Сколько
страсти было тогда! Просто свернуть и пройти сто метров в том направлении,
не достигнув даже ворот парка, - уже было сладкой мукой! А таких объектов у
меня было несколько. Страшно волновали меня разрушенные и словно забывшие
свое прошлое немые дворцы - они были сейчас ничьи, а значит - мои, и темные
картины моей жизни в них (в прошлом? в будущем?) проходили в сознании, пока
я глядел на руины, спрятавшись в кустах... от кого? От тех, кто мог развеять
мои видения... то есть, практически, от всех.
Но то было предыдущим летом, а в это я с упорством, укрепленным
неустанным решением математических задач, искал себе друга. В школе все
носились толпами и невозможно было медленно выбирать - а здесь в жизнь никто
не вмешивался и можно было все почувствовать самому. В таком же промокшем
деревянном доме неподалеку жил Саша Никольский, сын интеллигентных
родителей - наши родители нас и свели, спасая обоих от одиночества и грусти.
Но от нашего соединения грусть лишь удвоилась. Вместо одной грусти в парке
гуляли две. Он так же, как и я, любил стоять у разрушенных дворцов! Мы молча
стояли у моего любимого дворца. Я, с отчаянием, принес его в жертву нашей
дружбе - ведь нельзя же вечно жить одному! С макушки одной из колонн опасно
свисала огромная глыба - было ясно, что она огромной тяжестью вот-вот
придавит большое количество кустов бузины, а мы только что шли через это
место! Без риска те прогулки не были бы столь остры.
- Вот бы глыба эта рухнула на весь наш класс! Никого бы не оставила!