"Валерий Попов. Горящий рукав (Роман)" - читать интересную книгу автора

душу ужасом и восторгом. Рябых солнечных отражений высоких окон по асфальту
двора, узкого вертикального луча на отполированном сиденье стула с
оставленным мотком шерсти, как бы дымящимся, вполне хватало мне для того,
чтобы почувствовать день полным, а себя - счастливым.
Мой дом в тихом, респектабельном Саперном переулке предстал передо мной
огромным таинственным замком. Даже в нашей квартире были какие-то загадочные
темные тупики, обрубки коридора, недоступные ниши - антресоли под самым
потолком. Мне снились сны, что там живут какие-то люди и выходят по ночам.
Мы с сестрами спали в длинной комнате с одним окном. Помню, как с
самого начала поразила меня там огромная, чуть ли не до потолка,
светло-зеленая ребристая батарея отопления - почему-то я сразу же вообразил
ее лошадью: нижняя труба, уходящая в стену - хвост, верхняя труба, уходящая
в потолок - шея. А голова где-то там, в загадочном, недостижимом
пространстве, видит то, что нам не суждено видеть. Но как хотелось бы!
Характер мой определился сразу и оказался, как я чувствовал, неприемлемым
для других и огорчительным для родителей. Мне страстно хотелось увидеть лишь
то, чего нельзя было увидеть, а то, что было под носом и о чем думали все,
для меня как-то не существовало. А поскольку моими видениями я - вполне
обоснованно - боялся делиться, то моим родителям казалось, что я вообще
ничего не вижу и не интересуюсь ничем! Откуда же у них такой сын? Чувствуя
горе родителей, я ничем не мог им помочь, ясно осознавая, что интересы свои
изменить не смогу.
В батарее тем временем поселились рыбки. Прильнув ухом (было горячо), я
слушал, как они там плещутся. Мог ли я отвлекаться от этого на какую-то
чепуху?
Окружающие проявлялись как-то смутно. И первые мои ровесники
почувствовались рядом только как соратники в совместных путешествиях по
подвалам и чердакам, в освоении недостижимого прежде головокружительного
пространства. Больше всего кружили голову собственные впечатления. Но было
уже и ощущение надежного, верного, веселого человека рядом - лица и имени не
запомнил, но чувство сохранил.
Пройдя через солнечную пыль чердака, поднимались по деревянной
лесенке-стремянке к круглому слуховому окну. И, слегка подтянувшись,
съезжали животом по крыше, удерживаясь лишь над бездной, почти на самом
краю. Бережно балансируя, медленно поднимались.
Ржавое кровельное железо гулко проседало под ногой. И первый осторожный
шаг вверх. Железо, освободившись от тяжести, выстреливало. И по нему с тихим
шуршанием стекал ручеек ржавой шелухи.
Что делают нынешние ребята без крыш? Как жалко мне их! И как мы
упивались тогда своим всемогуществом, двумя шагами попадая с одной улицы на
другую, видя совсем рядом - достать рукой! - купола всех соборов города, до
которых в реальной земной жизни надо было долго идти и потом ползти -
подниматься, а тут все они вблизи!
Помню поднимающуюся над крышей огромную стену из голого красного
кирпича - опять граница недоступного мира! Но в самом низу ее было
одно-единственное окно туда, в недостижимое, - и с каким волнением мы
смотрели на вроде бы обычные дуршлаги и половники, висевшие там и сверкающие
на солнце! На ржавом подоконнике в длинном выцветшем, растрескавшемся
деревянном ящике поднимал стрелы зеленый лук. Его можно было сорвать - но
тронуть ту жизнь мы не решались. Затаив дыхание, смотрели на нее, понимая,