"Валерий Попов. Горящий рукав (Роман)" - читать интересную книгу автора

считать с полугода - свое предосудительное поведение в ванночке я тоже
помнил и потом описал. Жили мы в Казани, а работали родители на селекционной
станции на Архиеереевой даче. Однажды они почему-то несли меня туда на
руках, весело споря, передавая с рук на руки.
Выходили они еще до солнца: огромное казанское озеро Кабан, вдоль
которого они шли, появлялось под холмами внизу, сперва темно-фиолетовым,
потом багровым.
Летом мы переезжали туда. Отец бодро шагал за возом, на котором лежал
наш скарб, и я тоже сидел на возу, вместе с сестрами и бабушкой. Помню
внеплановую остановку среди степи, у большого светло-серого вяза: стульчик
потеряли! Мысли отца всегда витали далеко от конкретных мелочей жизни. И мои
мысли, как ни странно, тоже где-то летали: не увидать, как мой любимый
стульчик отвязался и упал! Это надо же! О чем таком надо было думать, чтобы
проглядеть мой любимый предмет? А упал он прямо отцу под ноги! И тот, со
своей обычной отрешенной улыбкой, величественно его перешагнул, такую мелочь
пузатую! Мы долго стояли у вяза (хотите - поменяйте его на тополь). Отец
даже вернулся до поворота дороги, посмотрел вдаль. И вернулся почему-то со
счастливой улыбкой, еле сдерживая смех.
- Ничего! - произнес он - У него четыре ноги - догонит!
Придумал! Изобрел! И был счастлив. Слова важнее предметов! Словом можно
поправить все! - вот что я радостно там усвоил, приобрел, можно сказать,
специальность свою! Выражаясь языком современным, потеря стульчика - наш
первый с отцом совместный литературный проект. Потом было еще несколько.
И вот я на самообслуживание перешел. Начиная с горящего рукава жизнь
всегда приветливо обо мне заботилась, поставляя материал. Веселых ужасов у
нас кругом гораздо больше, чем скучного реализма, поэтому я, выбрав веселое
разрешение ужаса как основной мой прием, никогда не знал перебоев в работе.
Помню - самый глухой застой. Дома хоть шаром покати, да и в магазинах
тоже. Да если бы хоть что-то там и было, денег все равно нет. Полное
отчаянье. Но что радует - это еще не предел. Вдруг раздается резкий звонок,
мы кидаемся к двери - и в квартиру, отпихнув нас, врывается невысокая, но
крепкая женщина. Не обращая, фактически, внимания на нас, она сбрасывает с
наших кроватей одеяла, увязывает все белье в узлы и стремительно
направляется к двери. "В чем дело?" - успеваю пролепетать я. Тут она
останавливается, и мстительно говорит: "А вы не знаете? Вам выдали в
прачечной мое белье!" - и устремляется к выходу. "А где же наше белье?" -
"Понятия не имею!" - произносит она торжествующе. И хлопает дверь. А мы с
женой вдруг валимся от хохота. Несчастье превратилось в гротеск.
Потом, конечно, выясняется, что автором сюжета была моя жена Нонна,
уверенно из двух пакетов схватившая чужой и одарившая меня очередным
гротеском, которыми, кстати, она уверенно снабжает меня до сих пор.
Помню, как я просил ее принести мне в больницу зеркальце и она, вместе
с нашим другом Никитой, с грохотом втолкнула в палату средних размеров
трельяж из нашей прихожей, и как она сияла при этом от счастья, а
"сопалатники", придерживая швы на животах, хохотали - может, впервые за все
свое пребывание здесь. Так что сюжетами я обеспечен надолго. Впоследствии
граница трагического и смешного перемещалась, как тень Земли при лунном
затмении, постепенно закрывая свет. Но всегда в конце выскакивал светлый
лучик, позволяющий жить.
Быть мастером гротеска в нашей действительности очень легко - сама наша